Св. Даниил кроме храмов, созданных по начертанным им планам, по желанию кралей Милютина и Дечанского, поновлял, украшал и обогащал многоценными вкладами по всей Сербии многие древние храмы, пришедшие в упадок или имевшие какие-либо недостатки, и созидал и сам новые. Из воздвигнутых им храмов особенно замечательны: храм Пресвятой Богородицы Одигитрии Цареградской, который был им богато разукрашен, отличался дивным благолепием и красотою. Служба здесь пелась на греческом языке. При церкви этой были устроены придельные храмы во имя св. Иоанна Предтечи и св. архиепископа Арсения и вне храма малая церковь во имя св. Николая. Вообще, св. Даниил заботился определять к храмам причет, знающий хорошо порядок и уставы церковные, так чтобы служба была соответственна благолепию св. церквей. В храмах свв. апостолов и св. Димитрия были устроены им богатые мраморные колонны и украшенные прекрасной живописью своды. В обители же свв. апостолов пред храмом был воздвигнут им высокий пирг и вверху его церковь во имя св. Даниила Столпника. Церковь эту он богато украсил живописью и позолотой, а в пирге (колокольне) повесил звонкие колокола. В сербской епархии в месте, называемом Жидча, была древняя обитель Спасова, подвергшаяся при нашествии варваров разграблению и разорению и вследствие этого совершенно пришедшая в запустение. Хотя во время святительства архиеп. Евстафия эта обитель и была по его распоряжению возобновлена, но не была приведена вполне в прежний вид. Св. Даниил и на это обратил внимание и усердно позаботился об украшении этой славной и древней обители Спаса. В местечке Елешьце построил церковь во имя св. Арх. Михаила, в местности Лизице (в экономии церковной области) храм во имя первосвятителя сербского св. Саввы, построенный при архиеп. Никодиме, св. Даниил расширил, украсил, а в окрестностях этой обители размножил виноградники, сады и огороды. Много прилагал забот и попечений святой на разведение, умножение и улучшение виноградников и садов; никакая часть хозяйства не осталась без следов его полезной и многотрудной деятельности.
Святой Даниил, при любви к Господу, любил просвещение и отечество свое. Он собирал сведения о прошлом Сербии и написал Родослов, где в первой части красноречиво описал дела сербских властителей, а во второй — жизнь сербских первосвятителей [335]. Обращение св. Даниила с подчиненными и со всеми приходящими к нему было всегда самое кроткое, приветливое; всякий выходил от него обласканным. Кроме всех вышесказанных трудов своих по обязанности архиепископа, св. Даниил продолжал жизнь вполне подвижническую и не изменял прежним своим правилам: алчба, жажда, труды молитвенные составляли по-прежнему для него необходимое условие его жизни. Чтение Божественного Писания было его пищей — святыми изречениями слова Божия он руководствовался во всем, во всех своих предприятиях, в каждом предпринимаемом труде. Жизнеописатель св. Даниила, бывший весьма близким к нему, свидетельствует, что преподобный еще при жизни своей сподобился от Господа дара чудотворений. Многие больные получали исцеление по его молитвам.
На престоле архиепископском св. Даниил пробыл четырнадцать лет и три месяца и скончался в 19 день декабря в первом часу по полуночи 1338 года.
Так многоплодна, добродетельна и богоугодна была жизнь и деятельность сего угодника Божия. Церковь сербская поет ему: «Чудо явився извещения (по повествованию), делами добродетелей Божиих возсиял еси, монашествующих лики упасл еси, еретического нападения не усумнився, Церковию Христовою управляя, преподобне отче Данииле, премудре: уснул еси яко спя, тело же твое цело и нетленно соблюдено бысть, и подает цельбы болящим от различных недугов, и демоны прогоняет. Сего ради молим тя, моли спастися душам нашим» [336].
Страдание святого священномученика Константина Россиянина [337]
Преблаженный иеромонах Константий был родом великороссиянин. Состоя при российском императорском посольстве в Константинополе священником, он проводил жизнь свою тихо и мирно. В то время, в царствование императрицы Елисаветы Петровны, возникли неприязненные действия между Турцией и Россией. Русское посольство по сему случаю выбыло из пределов враждебной Порты, но иеромонах Константий, как чуждый политических смут и отношений, производящих разрыв между сильными державами, не захотел оставить Востока. Зная, между тем, что Святая Гора Афонская всегда была в стороне от военных потрясений, он отправился туда и поселился в лавре святого Афанасия. Пока продолжались военные действия, он в виде простого странника посетил Иерусалим и прочие святые места, а потом опять возвратился на Святую Гору в ожидании окончания войны и вожделенного мира.
«В то время был знаком с ним и я, — говорит составитель сего жития [338], — так как служивал с ним Литургию в лавре и при погребении артского епископа Неофита, который очень любил его. Константий был муж мудрый и добродетельный: обращаясь с ним, мы часто разговаривали о России, а особенно о церковных наших нуждах и о прочих духовных предметах».
Когда же, по милости Божией, кончилась война Турции с Россией и по-прежнему водворился мир, тогда иеромонах Константий отправился со Святой Горы в Константинополь для занятия по-прежнему священнической должности при посольской церкви. Посланник принял его с любовью и относился к нему с чувством уважения и почтения. Но чрез несколько дней после сего Бог весть от какой причины между посланником и иеромонахом Константием возникли неудовольствия. Никто положительно не знал о поводах к неприятным между ними отношениям, и если в свое время говорили о том, то говорили гадательно и различно. Может быть, из страха и опасения дурных для себя последствий со стороны высшего своего правительства, а может быть, и для того, чтоб подвергнуть посланника строгой ответственности и гневу царскому, иеромонах Константий решился на чрезвычайный поступок: он тайно скрылся из посольства и, явившись в султанский дворец, в турецком верховном диване, объявил, что желает лично представиться султану, чтоб пред ним и в виду всех мусульман отречься от Христа и исповедать Магомета истинным пророком великого аллаха. Можно себе представить, как велико было торжество неверных! По желанию несчастного Константия его представили к султану, и — увы! — вслух всех отрекся он своего Господа и веры в Него и признал мусульманизм спасительным, а Магомета великим пророком. Султан осыпал его милостями, и полились на него почести. Но немного протекло дней, как бедный отверженец пришел в чувство: всеблагой Господь, не хотяй смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез. 33, 11), коснулся Своею благодатью отступнического его сердца, и мысль Константия вдруг озарилась Божественным светом: он глубоко почувствовал страшное свое падение и во всей силе понял, с какой высоты и в какую бездну погибели низвергся, несчастный. Долго, горько, чрезвычайно горько плакал он о своем бедствии и, подобно кающемуся Петру, взывал о помиловании. Наконец, презирая стыд и страх, повязал он ветхим платком свою голову и в изодранной ряске явился во дворец султана. Там, на том самом месте и при тех же самых царедворцах султана бросил он на пол турецкое платье, которым одели его в минуты его отступления, попирал, топтал его и громогласно проклинал Магомета и его учение, проклинал и всех его последователей. Такой поступок кающегося Константия привел всех турок в бешенство и гнев: без всякого суда и допросов они схватили его и на дворцовой площади отсекли ему голову, в то самое время, когда он, проклиная Магомета, исповедал Христа единым истинным Богом. Таким образом приял он с радостью мученический венец. Молитвами его и нас да спасет Господь Бог. Аминь.
Святой Константий пострадал в 1743 году, 26 декабря.
28 ДЕКАБРЯ
Житие преподобного и богоносного отца нашего Симона Мироточивого [339]