— А ты, когда по ихнему толмачить стал?
— Я, в отличие от некоторых, кальян тупо не курю, а расширяю кругозор. Потому что цель имею.
— Это как?
— С купцами шелковыми общаюсь. Полезно это общение и к тому же языки новые узнаю.
Повисла пауза. Не понравилось Базаю, что Дурай его тупым назвал. Ой, как не понравилось. А Дурай про себя подумал: «Тупой он, этот Базай. Никакого полета мысли и фантазии. Летчик-налетчик, хренов! Но ухо с ним надо держать востро. Того и гляди, кинжал в спину воткнет, молотилка кровавая!»
«Ох, и командир у меня, — внутренне закипая, напряг свои извилины Базай. — Не патриот и космополит! В Аравию он поедет в гуарды наниматься. На тот свет ты у меня поедешь! Вот отвернись только, сразу глотку твою паршивую перережу, как куршивому барану!»
Так, мысленно себя распаляя, джигиты начали играть в «кавказские гляделки», которые здесь всегда предвещают готовящуюся поножовщину. Уже с обеих сторон метались угрожающие взгляды, как бы прощупывая противника, выискивая уязвимые места перед решающим выпадом.
Взрыв произошел неожиданно и одновременно. Квазимодо, испугавшись возни бурундуков, заржал, и оба джигита устремились в атаку друг на друга. Два кинжала достигли своих целей и одномоментно вошли в горячие сердца, проткнув аорты Дурая и Базая. Так они и остались лежать в пограничной сакле с воткнутыми в грудь кинжалами — бестолковый белый орел кавказских гор Базай и несостоявшийся телохранитель аравийского эмира Дурай. Время превратило их одежды в тлен, а тела в безобразные скелеты, которые однажды нашли археологи с родины Афони. «Дикий народ, констатировал, рассматривая находку, старенький профессор. — Горцы, ни ума, ни фантазии, мля!»
Наш же замечательный жеребец Квазимодо, вокруг которого кипели все страсти, ничего этого не видел, хотя его конских мозгов и не хватило бы понять этих человеческих страстей, как не было ему дано понять и то, зачем его так нагло украли у классного парня Афони. Так он и стоял, в тоске и меланхолии, изредка разгоняя ржанием наглых бурундуков.
Однако скоро коню захотелось пить, но на водопой его никто выводить не спешил. Такое невнимание сильно разозлило Квазимодо. Да и кому понравится, когда тебя кусают блохи и оводы, в стойле воняет и очень хочется пить. Одним словом, доведенный таким обращением до крайней степени возмущения, жеребец ударил копытом по двери сарая, и та разлетелась в щепки, давая мерину свободу.
Оказавшись на воле, Квазимодо подумал, что настала пора найти своих друзей Афоню и Зигмунда. Понятно, что конь не кошка и даже не собака и дорогу к хозяину ищет совсем другими методами, но они, хвала создателю, у лошадей тоже есть. Поэтому, для начала жеребец вернулся к конюшне дербентского эмира, и, не почуяв там русского духа, поскакал, куда глаза глядят. На лошадиное счастье глаза Квазимодо глядели в ту же сторону, куда ушел караван. И через два дня наши путешественники встретились. К сожалению, конь не умел разговаривать по-русски, поэтому и не смог поведать друзьям всю описанную выше историю.
Бакы
Квазимодо нагнал караван в местечке Губустан. Купцы остановились на привал около каменных нагромождений, которые своей свалкой образовали причудливые гроты, арки и пещеры. Когда развели костер и приготовили шашлык, из темноты южной ночи появилась конская голова. Эта голова увидела Афоню и Зигмунда и радостно заржала.
— Квазимодо! — бросились к жеребцу путешественники. Когда же встречные лобзания начали угасать, то друзья увидели, что позади коня шкерится еще одна, уже человеческая фигура. Медведь скрылся в темноте и через секунду своим пузом вытолкнул в круг света от костра субтильную фигуру паренька скандинавской внешности.
— Чей будешь? Как звать? Какого рожна шкеришься в темноте? — заинтересовались караванщики. — Уж не засланец ли бандитский?
— Сами вы говнюки, — парировал нападки паренек. — Ученый я! И звать меня Туром Хейердалом.
— А среди камней чего мышкуешь? — офонарел Зигмунд.
— Наскальные рисунки изучаю.
— И что наизучал?
— Да здесь лет с десяток тысяч назад, что-то типа Лувра было. Такое количество картин высечено. Я такого другого места еще не встречал.
— Ага, значит, ты бездельник-искусствовед? — Зашумели караванщики. — Лучше бы треску из Скандинавии в южные пределы возил. А то всю рыбку в Португалию гоните, а мы, как дураки, живем, не ведая вкуса тресковой печени.
— Нет, не торговый я агент и никогда им не буду, — обиделся юноша. — Я вот тут уже месяц тосаюсь и понял — все мои предки — викинги, пришли в Скандинавию именно отсюда…