Ретроспектива
Ва — Семивёрстову:
— Папа! Ты хочешь, чтоб я всю жизнь оставалась пятнадцатилетней!?
Обрывок фразы:
— Допустила междумах.
Из магнитофонного протокола:
— Как зовут?
— Максимильянц.
— Род занятий?
— Безработный.
— А до того? Профессия?
— Не помню.
— Ну, чем–то же ты занимался когда–нибудь?
— Да! Искал на свою голову приключений.
— Оно и видно.
— А как ты попал наверх?
— Ну, сидели мы в саду, пиво пили, курили. Подошёл этот — Хозяин — предложил.
— Сразу? То есть вы сразу же сели и поехали?
— Нет! Через бар. Угощал от души. А потом, когда мы набрались, о работе заговорил. Мол, не пыльная, за хорошие деньги. Мы согласились. Стали пить ещё. А потом вырубились. Видать, он подсыпал что–то в бокалы. Очухались уже на плато.
Пиза — Семивёрстову:
— О каких общечеловеческих ценностях ты говоришь?! О каком общем знаменателе или среднеарифметическом? У каждого есть что–то своё, что ему дороже всего. Одно время более всего на свете для меня была деревянная на болтах кровать. Я просто в экстаз впадал, когда ложился на её поролоновый матрац. А шляпки болтов у неё никелированные. В солнечный день блестят. А ночами тускло так, интимно светят. И кровать эта два года не скрипела.
О Пизе:
Он истинный южанин, поскольку, прежде всего, выделяется даже среди своих вопиющим вкусом. Одевается, как петух. Яблоки и арбузы ест с солью.
Из подслушанного случайно:
— Что это с тобой, ты такой бледный?
— Голова закружилась.
— С перепою что ли?
— Ни в одном глазу.
— Значит, беременный…
Диалог бомжей:
— А ты откуда взялся?
— Любопытной Варе нос оторвали…
— Отвечай, где живёшь, где твой дом?
— Где–то там, в том районе, — и ткнул пальцем в небо.
— То–то я смотрю, не нашего ты Бога.
— Чего–чего?
— Уж очень ты здоровенький.
— Ты тоже не слабак.
— Но без подсветки от тебя же так и брезжит…
— Брызжет?
— Брезжит рассвет. А на рассвете мне снится сон. Река течёт сквозь глаза. Горбатые мосты над нею, совпадая со своими отражениями в воде, образуют глаза. Сквозь которые и течёт. Я думаю, это скверный сон.
— Но ты ведь не в сквере ночуешь?
— Бывает, что и в сквере.
…Посмотрел я в небо и увидел дверь. И услышал: «Взойди сюда и я покажу, что должно случиться…»
И тотчас я очутился во власти Духа. И перед престолом небесным. На престоле был Сидящий. От Сидящего исходило сияние, подобное тому, какое испускают драгоценные камни: яшма и сардоникс. И сам престол окутывала радуга, мерцающая подобно изумруду.
Вокруг престола стояли ещё двадцать четыре престола поменьше, на коих восседали двадцать четыре старца, облечённые в одежды белые. Увенчаны они были венцами золотыми.
И вот пошли от главного престола молнии, сопровождаемые громоподобными голосами и грохотом сильным. И семь факелов возгорелись перед престолом. То были семь духов Божиих. И простёрлось пред престолом море, прозрачное, словно кристалл.
И ещё стояли здесь четыре существа, исполненные очей спереди и сзади. Первое из них было подобно льву, второе же — тельцу. Третье имело лицо человеческое, а четвёртое создание походило на орла летящего. Каждое из четырёх имело по шести крыльев, покрытых глазами. Живые эти создания непрерывно взывали: «Свят, свят Господь Бог Вседержитель, который был, есть и грядёт!»
Между тем двадцать четыре старца падают ниц перед Сидящим на престоле, поклоняются Живущему веки вечные и, полагая свои венцы перед ним у престола, говорят: «Достоин Ты, Господи, принять славу и честь и силу, ибо Ты сотворил всё и всё по твоей воле существует и создано!»
В деснице у Сидящего на престоле появился свиток, испещрённый письменами с обеих сторон, опечатанный семью печатями. Ангел Могучий провозгласил громовым голосом: «Кто достоин снять печати с этой книги и раскрыть её?»
Но никто не мог ни на небе, ни на земле, ни под землёй, ни под водой раскрыть эту книгу и посмотреть в неё. И я заплакал, что нет никого достойного прикоснуться к этой книге и прочесть из неё.
И тут один из старцев сказал мне: «Не плачь. Вот лев из рода Иудина, из корня Давидова победитель. Он сможет сломать семь печатей и открыть книгу сию».
Все нудисты — импотенты, а нудистки — нимфоманки (надпись на пляжном заборе).
«Свет наших душ желанен аду. Игра с огнём исчадьям бездны люба».