— Что случилось, Муст?
— Я сошел с ума и убил себя.
Прима из Крыма (доброжелатели про Колировку).
Ох, уж эта Растопырша!
Она обожает мисхорскую деву за её позу.
Она часто замечает и видит всё, что для других недоступно или не имеет значения, что, собственно, есть одно и то же.
Она любит спать, широко раскинув ноги. Когда — на животе, когда — на спине. И в том, и в другом случае смотреть на неё, спящую спокойно, просто невыносимо. Этакая Растопырша.
На берегу, где родилась эта милая девушка, есть маяк, башня коего напоминает патрон с пулей.
Ну вот и настал этот возраст, когда можно, не стыдясь, признаться самому себе, что ты не самый умный и не самый красивый, не самый смелый и не самый–самый… Пур — Шпагатов.
Обеты избудем. Обиды забудем. Они нам не любы. Мы всё–таки люди. От звёздной болезни — до звездной полуды: поблекли, облезли в подобье посуды. Мы долго плутали. От боли устали. Дорога была не легка. Для счастья воскресли, для горя исчезли. Мы всё–таки люди пока.
Марсолуч. Лунолуч. Звездолуч.
Лой. Алой. Аналой.
Ретроспектива
— Нет в тебе, Чин, порядка. Твоя беда в том, что ты художник.
— Какой художник. Дизайнер.
— Ненавижу иностранные подмены! — прямо аж зашипел Муст. — Сказал бы по–нашему — «оформитель».
— Потому что звучнее нашего, оно и приспособилось, это слово, в нашу речь.
— Эх вы! Интеллигенты. Не смысл, не суть, а звук и краска прельщают вас.
— Я хочу побывать в гостях у чемпиона. Никогда не видал, как живёт их элита.
— Как? У меня ведь с ним были только деловые контакты. Он заказал — я исполнил. Мы даже не приятели.
— Будет он с тобой приятельствовать. Он хозяин, ты работник.
— Он хорошо ко мне относится. Заплатил щедро. Даже больше, чем я сказал.
— Ладно, ладно! Ты и без меня знаешь, что наш брат ему не компания. И всё–таки… Давай как–нибудь, а?
— Я знаю, где его можно увидеть — уныло ответил Чин.
— Ну и вот. Пойдём туда и вежливо навяжемся ему. Слово за слово, авось он и пригласит нас. Только ты всё доверь мне. Ты познакомь нас, а я его уболтаю.
Пистолет оказался неожиданно для Чина не тяжелым. Казался игрушечным. В нём была какая–то пластмассовая легкость.
— Это потому что незаряженный, — отзывчиво пояснил Муст, — Вот они.
И протянул горсть — чуть покрупнее серых семечек — патронов.
Чин подумал: «Разве такой ерундой можно убить!?» И кто–то изнутри Чина ответил: «Нет, конечно!»
Чему Чин живо обрадовался.
— Ладно. Согласен. Только заряди сам.
— Я рад, что ты принял это решение, — Муст ловко извлёк магазин, который был чуть больше зажигалки. Сноровисто натолкал в него один за другим патроны, щёлкнул предохранителем.
— Понял? — спросил Муст.
— Да!
Чин взял оружие, и тут же ощутил смертельную тоску.
И перед Чином открылась бездна. Головокружительно пустая и безжизненно чистая. Он качнулся с пятки на носок и, панически вскрикнув, упал в неё. И сразу же потерял ощущение падения.
«Я не падаю, я лечу!» — твердил он, успокаиваясь.
Хотя в глубине сознания он знал правду. Но ещё лучше он знал и другое: то, что бездна — это синоним бесконечности.
Чин — Вовс (пьяный разговор):
— Мне хочется девушку.
— Ты уверен?
— Когда мне ничего не хочется, даже есть, это значит, мне нужна узда.
— Пойдём к Пизе, у него настоящий сервис.
— Сервис, сервус, сервиз.
— Ты снова пьян?
— Я фортепьян!
Ударил по клавишам рояля. Инструмент вскрикнул. Так при вспыхнувшей вдруг драке в один голос вопят в кабаке бабы.
— Предлагаю загородную сосисочную.
— Ты же говорил — к Пизе.
— Тебе нужен свежий воздух.
— Как с горючкой?
— «Хонда» — полный бак.
— Брат купил?
— А кто ж ещё?
— Смотри! Я не люблю, когда мне вкручивают динамо.
— Да! Я болею за «Динамо». Ты даже это обо мне знаешь? Откуда?
— Интуиция.
На краю ночи расцветали синие цветы грозы.
— Мне без разницы, что зурна, то Зухра.
— Ты ничего не понимаешь в бизнесе.
— Не понимаю?!
— В таком случае отвечай, почему заведение Пизы популярно даже у аборигенов?
— Потому что там весело.
— Чушь! Причина в том, что все его девочки без усов.
— Мне без разницы, что зурна, что Зухра.
— Поэтов дальнобойные слова…
Из нечаянно подслушанного:
— Когда сразу у нескольких субъектов есть что–то общее, возможно, это банда.
— Что ты подразумеваешь под словом «общее»?