И восплачут, и возрыдают о ней цари земные, блудодействовавшие с нею, когда увидят дым от огня, в котором она сгорит. Держась от Вавилона на расстоянии, ужасаясь её муками, они скажут: «Горе, горе тебе, великий город Вавилон! О город крепкий! В один час постигло тебя наказание!»
Восплачут и возрыдают о ней все торгаши мира, потому что без неё никто у них товаров больше не купит. Товаров золотых и серебряных, камней драгоценных и жемчугов и виссона (полотна), и шёлка, и багряницы (красных тканей), и всякого благовонного дерева и всяческих изделий из слоновой кости, и дорогих пород дерева и меди, и железа, и мрамора.
И ни корицы и фимиама, ни мирра, ни ладана, ни елея, ни муки и пшеницы, ни скота, ни овец, ни коней, ни колесниц, ни тела, ни души человеческих.
А ни плодов, угодных душе твоей, не стало у тебя, и всё тучное и блистательное покинуло тебя. И уже никогда тебе не обрести их.
Торговцы всем этим, обогатившиеся благодаря блуднице, будут стоять в отдалении, страшась её мук, плача и рыдая, говоря: «Горе, горе тебе, великий город, одетый в виссон и порфиру, и багрянец, украшенный золотом и драгоценными каменьями и жемчугом. В один час погибло такое богатство!»
И все кормчие, и все, кто плавает на кораблях и все моряки, и все, кто живёт морем, держась в отдалении, кричали, глядя на дым от огня, в котором сгорала она: «Какой был город!» И посыпали голову пеплом, и вопили в слезах: «Горе, горе тебе, город великий, драгоценностями коего обогатились все, имеющие корабли. Ибо опустел ты в один час!»
Веселись же небо, ликуйте апостолы, пророки и вся святые. Ибо свершился суд Божий!
И поднял могучий Ангел камень размером с комету и бросил его в море, говоря: «Так будет повержен Вавилон. И не будет его никогда. Никогда больше не будут слышны тут звуки арфы и других инструментов, голоса свирели и прочих труб. Никогда тут не будет художника и какого–нибудь искусства и ремесла. Не раздастся шум жерновов. Никогда не озарит его свет лампы, не прольются голоса женихов и невест.
Торговцы твои были вельможи мира сего. Все народы были обмануты гипнозом твоим.
Блудница ты! И повинна в крови пророков, святых и всех тех, кто убит на земле».
Мы все движемся по одной дороге, по дороге в Рай. Правда, многие из нас опрокидываются на обочину, так и не добравшись до места.
Больше всего знает и ценит женщину, разбирается в ней лишь тот, кому более других не везёт на любовном фронте.
Самые живучие — это замухрышки. Хагенбрудер.
Я часто замечаю то, чего не замечают другие. Хакхан.
Губами делал звуки, как сверчок. Гений.
Это верблюда можно поставить на колени. Женщина, если не захочет, никогда не станет. Мужчина, кстати сказать, тоже. Вот и приходится время от времени доказывать, что ты не верблюд. Автор.
Когда я вижу Рэн, у меня вся кровь устремляется в одну часть организма. Яков — Лев.
Телефонный разговор:
— Я не люблю тебя, автор.
— Чем же я неприятен, вам или тебе?
— Мы ровесники. Можно на «ты». Причина в том, что ты писатель, а я никто.
— Нашёл чему завидовать!
— Тебя все знают. У тебя гарем баб.
— Всё не так.
— Ври больше.
— Если бы ты знал.
— Будешь плакать, что денег мало. У меня их вообще нет.
— Тебе всё равно не понять.
— Ну, конечно, я плебей.
Знал бы он, что это такое — моя работа. Это как шизофрения. Я завишу от неё постоянно, бесправно.
— Этот вредитель погубил десять гектаров лучшей в Цикадии земли.
— Как так?
— Шиповником засеял.
— Зачем ему столько шиповника? Ведь этой дряни лесу полно.
— Из вредности и мстительности он так сделал.
— Как его звать?
— Параскева.
Муста били несколько человек. Он, конечно, заслуживал суда, но не такого. А случилось все так. Максимильянц узнал его на улице. И показал своим приятелям. Максимильянц, конечно, не предполагал, что всё так обернётся. Он только пожаловался своим собутыльникам. Вот, мол, этот, который держал нас в рабстве. И всё. И приятели его вроде бы не обратили внимания на эту информацию. А когда напились, кто–то вдруг заявил: «Мы не рабы, рабы не мы!» И вся гопкомпания, не сговариваясь, отправилась вслед за Мустом. Настигли его у самой калитки и принялись избивать. Вступиться было кому. Сразу подъехали несколько машин с аборигенами. Но и к членам самосуда сразу же прибыло подкрепление. Пока те и другие выясняли отношения, Муст лежал с отбитыми печёнками. Когда его привезли в травмопункт, дежурный врач сказал Вовсу: твой брат не жилец!