— Жизнь — это колоссально! Такая форма существования потрясательна. Есть ли что–то подобное во Вселенной еще?
Ходил, озирался, замирал, оглядывался на все вокруг себя восхищенными глазами, и спрашивал.
— С луны упал! — говорили о нем — кто со вздохом сочувствия, кто с незлобивой иронией.
Да, Чемпион производил впечатление существа, только что ступившего на землю и которого всё здесь на каждом шагу поражает.
Когда–то у него была поговорка: «Меня никто не вынесет с поля боя. Потому что я тяжелый!»
Один скажет, что человечество продолжается вследствие греховности своей. Другой же утверждает, что род людской воспроизводится благодаря любви.
Не хочу делать то, что делают другие. Это скучно и страшно. Жить надо иначе, по–своему. Вовс (из письма).
Я стал чувствительным и к словам, которые меня не касаются (оттуда же).
Ляпис. Ляпсус.
Из комнаты свиданий:
— Иногда я чувствую себя очень свободным.
— Дорогой! Так тебя понимаю, хотя такое состояние у меня было всего дважды. Первый раз, когда я отдавалась своему жениху, а потом — когда уходила от мужа.
— Я слыхал, что судьба семьи зависит от того: как, когда, где и почему… это случается между ним и нею в первый раз…
Из хаоса:
— Остановите меня! Неужели вы не видите, как я страдаю!
— Ты так победоносно орёшь, что никому и в голову не приходит, что тебе это во вред.
— Прежде всего, это другим во вред. Я так устал быть злым!
— Мне хочется жить дальше. Раньше я думал, что мы живем по привычке, а теперь у меня иное мнение.
Не будь человек созданием Божиим, со временем земляне покорили бы весь космос и все измерения его и стали бы угрозой самому Автору Вселенной. Но с каждым новым поколением во всех племенах рождается все больше носителей доброго разума. Созданный Господом по его Образу и Подобию человек оказался способен к самоочищению и самовозрождению. Постепенно, правда, страшно удлинив путь к бессмертию, он сквозь слезы, кровь и потери приходит к своему ренессансу.
«Чал», речитатив в исполнении эмигранта:
Фиолетовая дама мне приснилась на рассвете. Я влюбился, а она мне: мол, давно ты на примете.
На песке у моря синего с ней дотла чуть не сгорели. Родила Фиалка сына мне краснокожего в апреле. Мальчик вырос, и японка вышла замуж за него. Узкоглазого внучонка сделали из ничего. Жёлтый мальчик с чёрной девочкой оказались на мели. Фиолетовую деточку ненароком родили. Фиолетовая дама. Море. Чайки. Телефон. Просыпаюсь утром рано. Вспоминаю страшный сон.
В вестибюле Организации местных наций по периметру под самым потолком висят знамёна. Их более ста пятидесяти. Они теснятся, пёстрые, и напоминают верхние ярусы вешал универмага в отделе одежды.
Из хаоса:
Тяжелая полоса кончается. Это совсем неплохо видно. Густо–чёрная позади, она под ногами казалась светлее, почти серой. А впереди белела лёгким снежным налётом окраина белой полосы.
Однако ни с той, ни с другой полосы взлететь нельзя, если нет крыльев. Даже если есть колеса и горючее, без крыльев — никак.
Психома:
Одного из моих братьев я спас от смерти. А другого от убийства. Я спас их друг от друга. Это было просто. То есть решение было элементарным: одного я увёз и поселил подольше от дома, который они никак не могли поделить. Благодаря мне, они сегодня лучшие друзья, и объединила их общая нелюбовь ко мне.
Душа не знает расстояний. Душе неведомы преграды. Лена.
— В картишки не с кем переброситься! — кокетничал по телефону Винодел.
Гримаска, грим–маска.
Из хаоса:
— Зачем ты за него выходишь? Он же голубой и пархатый!
— Самые чувственные, самые умные мужики — это пархатые. А расцветка его меня не волнует. Я сама розовая.
— Он знает?
— Пока нет. К тому же он не пархатый. Он итало–грек!
— Чушь! Все они маскируются, лишь бы поиметь белую бабу. Они нас прописывают у себя временно.
— Лучше быть временно счастливой, нежели постоянно и всю жизнь в соплях.
Смотрю на них — на всех этих цикадариков или цикадуриков — и более всего меня огорчает в них то, что никто из них не мечтает. Ни о чём. Ни чуть–чуть. Живут, жуют, богатеют или нищают. Но не мечтают. Совсем не романтическая публика.
А вот еще одно. Большая нынче редкость, чтобы неаборигенка зачала. Фиолетовая же Сора понесла. Она цветная, но не местная.