Все выстроились под громадой автомолёта, легко покоящейся на трёх величественных опорах.
— Пора! — этот голос раздался одновременно со всех сторон.
— Но рояли не летают!
— Так преобразуйте же их!
— Начинаем разъём! Расходимся по автомолётам! Разъезжаемся по направлениям. И только гружённые сольёмся в единый лайнер!
Из хаоса:
— Сгинь, пропади, экстермист проклятый!!!
— Спасибо за тёплые слова!
Ранняя смерть лучших людей есть дань грядущему. Они уходят туда, чтобы заложить для нас базу. Они квартирьеры эволюции. Пока среди них преобладают дети. Такова жертва несовершенной цивилизации. Чем реже умирают дети, тем совершеннее родители их. Брион Эм.
Мы живём в эпоху гибели всего толстого: толстых людей, толстых обстоятельств, толстых журналов. Пур — Шпагатов.
Свежая рифма:
Русская проза.
Русская бронза.
Крымский вопрос с доэллинских времён возникает на рубежах (на стыках) культурных эпох или цивилизаций. Хагенбрудер.
Ещё один парадокс: люди наиболее тяжело понимают очевидное, явное. Умозрительные категории они, в конце концов, принимают или не принимают. А вот лежащее на поверхности, доступное глазу и разуму подвергают сомнению.
Из хаоса:
— Ну, чего ты так нажрался?
— А чтоб легче было.
— Легче вести себя по–свински?
— Надоело быть хорошим. Утомительно быть примерным.
— Неужели?
— Тебе не понять.
— Почему же?
— Потому что ты никогда не был хорошим мальчиком. То, что для тебя привычно, для меня приятно. Как славно чувствовать себя негодяем!
— Смотри, не переборщи.
— Чувствовать, к счастью, ещё не быть. Когда чувства слишком, когда его много, оно становится привычкой.
Через месяц, а может чуть больше, он вдруг увидел (не почувствовал, не осознал, не услышал даже), а увидел, что обо всём, о чём с ней можно было, он поговорил, и до конца жизни ему с ней больше разговаривать не о чем.
Любовь беззащитна. Её может погубить всякая мелочь. Но чаще всего её убивает брак.
Жизнь в одной постели, каждодневное «лицом к лицу» — вот иллюзия счастья, вот заблуждение, которое отпугивает радость бытия.
И детям не нужно это постоянное общение родителей. Им надобна любовь любящих друг друга — отца и матери.
Портрет Цикадии:
Черная женщина и красные цветы — картинка юга.
Точнее: брюнетка с бордовой розой в волосах.
Ещё точнее: черноглазая — с розовыми губами.
Надо зажмуриться и слегка задержать дыхание. На мгновение открыть глаза, чтобы глянуть на фотографию и снова зажмуриться. С отпечатка, что остался в сознании, если заснятый человек жив, заструится свет. Если — изумрудный или золотистый, человек жив: он здоров и полон сил. Если фиолетовый — жизнь его в опасности. Этого человека подстерегает несчастье.
Свет слабый неопределённого цвета — человек болен.
Черный цвет — сам этот субъект представляет опасность для окружающих. Возможно, он преступник, убийца. Никакого света — нет человека в живых.
Жаль, что этим знанием некому и некогда воспользоваться.
Наконец мы стали понимать очевидное. Сколько раз говорилось: Бог един! И не было ни одного человека, которому хотя бы раз в жизни не приходило на ум: Богу от нас ничего не надо, кроме того, чтобы мы были людьми. Это ведь так просто — не превратиться в животное, в зверя…
Разные мы, по–разному и представляли мы себе Его, и каждый по–своему молился Ему. Чего только не просили у Него, чего только не прощал нам Он, всё надеясь: вот–вот мы осознаем себя людьми, сынами Божьими и перестанем зверствовать. Но пока не дождался.
Жизнь, данная нам Господом, имеет достаточно свободы, чтобы человек мог осуществляться как личность, благоустраивать бытие. Да, в трудностях и борьбе, лишениях и несчастьях. Зато обретённое в трудах праведных он ценит превыше всего на свете и тем счастлив и благодарен Богу.
Торжество, тождество.
Трапы, тропы, трупы.
Демократия, обещая свободу, забирает у человечества последние блага. Обобранному свобода ни к чему. Он ценит простые вещи: хлеб и тепло.
Демократия — последняя фаза общественного развития, после которой конец Света.
Кому–то хочется коммунизма, кому–то халифата… В итоге — ни того, ни другого, ни десятого. Просто продолжается третья мировая война.
Мне хочется зрелую женщину: слегка обветренную, как спелый плод. Мне нравится женщины с чуть шершавой кожей на руках и слегка увядшей на скулах.