Афоризмы старого Китая

Монах по имени Циншуй сказал Цаошаню:

— Циншуй гол и бос. Не соблаговолит ли учитель помочь ему?

Цаошань спросил:

— Циншуй?

— Он самый, — ответил Циншуй.

Тогда Цаошань сказал:

— Циншуй уже выпил три чары отборного вина и все еще не замочил губ!

Умэнь заметил: Циншуй проиграл единоборство, а почему? У Цаошаня был острый глаз, и он знал, с кем имеет дело. Но даже если это так, нельзя все же не спросить: «Когда Циншуй успел выпить три чары вина?»

Нищий, как Фань Чуань. Храбрый, как Сян Юй. Он не владеет даже собственной жизнью, Но не уступит всем богачам мира. 11. Чжаочжоу испытывает затворника

Чжаочжоу пошел к некоему монаху, медитировавшему в затворничестве, и спросил его:

— Что есть то, что есть?

Монах поднял кулак.

Чжаочжоу сказал:

— На мелководье корабли не смогут причалить.

С этими словами он ушел. Позже он вновь посетил затворника и спросил его:

— Что есть то, что есть?

Монах поднял кулак.

Чжаочжоу сказал:

— Кто может отдать, может забрать. Кто может убить, может спасти жизнь.

С этими словами он поклонился монаху.

Умзнь заметил: Поднятый кулак был один и тот же. Почему Чжаочжоу не признал его в первый раз и признал во второй? Кто найдет ответ на этот вопрос, узнает, что у Чжаочжоу язык без костей и он молол им как попало. А может быть, неправ был Чжаочжоу, и он понял свою ошибку благодаря затворнику. Слеп тот, кто думает, что мудрость одного превосходит мудрость другого.

Блеск просветленного ока — как падающая звезда. Светоч мудрости — как вспышка молнии. Нож, свершающий убийство, Это мен, возвращающий жизнь. 12. Жуйянь называет себя господином

Жуйянь каждый день обращался к самому себе, говоря: «Господин!» И сам отвечал: «Слушаю». После этого он говорил себе: «Протрезвись!» И опять отвечал: «Слушаю».

«А потом, — продолжал он, — не позволяй другим обманывать себя». «Слушаю, слушаю», — вновь отвечал он сам себе.

Умэнь заметил: Старина Жуйянь покупает то, что сам продает. Он устраивает представление в масках. Одна маска — тот, кто спрашивает. Другая — тот, кто отвечает. Одна говорит: «Протрезвись». Другая говорит: «Не позволяй другим обманывать себя». Ни одной из этих масок нельзя верить, а тот, кто вздумает подражать Жуйяню, уподобится лисе-оборотню[47].

Есть ищущие Путь, не ведающие подлинною лика, Ведь они считают истинным лишь собственный ум Это сознание — корень жизни и смерти в круговороте кальп, А невежды называют его изначальным человеком. 13. Дэшань приносит чашку

Однажды Дэшань пришел на кухню с чашкой в руках. Сюэфэн, распоряжавшийся на кухне в тот день, сказал ему:

— Час обеда еще не настал. Куда это вы направились?

Дэшань вернулся в свою келью.

Сюэфэн рассказал о случившемся Яньтоу, и тот сказал:

— Видно, наш Дэшань не понимает истину последней строки[48].

Услыхав про это, Дэшань велел слуге привести к нему Яньтоу и спросил:

— Ты не одобряешь старого монаха?

Яньтоу дал ему понять, что это так.

На следующий день Дэшань вышел проповедовать и говорил совсем не то, что прежде. Яньтоу, пришедший послушать, захлопал в ладоши, рассмеялся и сказал:

— А все же наш старик понимает высшую истину. Во всей Поднебесной никто с ним не сравнится!

Умэнь заметил: Если говорить о высшей истине, то она и не снилась ни Яньтоу, ни Дэшаню. Если хорошенько поразмыслить, и тот, и другой — только куклы.

Тот, кто поймет истину первой строки, Поймет истину последней строки. Последняя строка, первая строка, Не одно ли это и то же? 14. Наньцюань разрубает кошку

Наньцюань узнал, что монахи Западного и Восточного залов монастыря заспорили о том, кому принадлежит монастырская кошка. Он схватил кошку и сказал монахам:

— Тот из вас, кто скажет правду, спасет кошку.

Все промолчали, и тогда Наньцюань разрубил кошку пополам.

Вечером в монастырь вернулся Чжаочжоу. Наньцюань рассказал ему о случившемся и спросил его, что бы он сделал на месте монахов. Чжаочжоу снял сандалии, положил их себе на голову и пошел прочь.

— Если бы ты был там, кошка была бы спасена! — воскликнул Наньцюань.

Умэнь заметил: Зачем Чжаочжоу положил сандалии на голову? Если кто-то знает ответ, он поймет, что Наньцюань не впустую давал свое обещание. А тот, кто не знает, пусть поостережется.

Если бы Чжаочжоу был на месте, Все вышло бы наоборот: Чжаочжоу выхватил бы нож, И Наньцюань молил бы о пощаде[49]. 15. Три удара Дуншаня