Если обратиться мыслью к тому, что есть до рождения, о чем мы можем думать? Если устремиться мыслью к тому, что есть после смерти, что мы сможем себе представить?
В таком случае наши мысли рассеются, а наш дух станет пуст. Тогда мы сможем вознестись над вещами и пребывать в том, что предшествует всем образам.
99Заболеть и лишь после этого счесть здоровье сокровищем, окунуться в хлопоты и лишь после этого счесть покой счастьем, — все это не назовешь проницательностью.
Жить в счастье и знать, что оно корень несчастья, любить жизнь и знать, что в ней причина смерти, — вот дальновидное мнение.
100Актеры покрывают лица пудрой и раскрашивают их красками, изображая красавцев и уродов. Но когда представление окончено и сцена пустеет, где пребывать красоте и уродству?
Игроки в шахматы стремятся к победе, разменивая одну за другой свои фигуры. Но когда все фигуры разменены, где будут победитель и побежденный?
101Очарование цветов, раскачиваемых ветром, и чистота снегов, озаряемых луной, понятны только тем, кто отрешен от мирской суеты.
Прелесть свежей листвы и обнаженных ветвей над ручьем, красоту молодых побегов из старых стволов бамбука среди камней могут оценить лишь те, кому не ведома суетность.
102Если с простым крестьянином заговорить о курятине и непроцеженном вине, он радостно подхватит разговор. Если его спросить об изысканных яствах, он ничего не поймет.
Если спросить его о халате, подбитом ватой, и грубой поддевке, он с готовностью ответит.
А спросишь об одеянии вельможи — он о том не ведает. Его натура целостна, поэтому желания его не идут далеко. Вот что самое возвышенное в человеческой жизни.
103Сердце не есть то, чем оно предстает нам[234]. Что же в нем созерцать? Будда говорил, что тот, кто занимается созерцанием своего сердца, воздвигает себе лишние преграды.
Все вещи, по сути, — одна вещь. Зачем же доказывать их равенство? Чжуан-цзы говорил, что тот, кто рассуждает о равенстве вещей, разбивает их единство[235].
104Заслышав громкие звуки музыки и разгульные песни, бегу от них прочь, прикрываясь рукавом. Завидую прозревшему человеку, которому нипочем страсти мира.
На исходе суток в полночный час брожу без устали в темноте, сокрушаясь о том, что род людской ввергают в океан страданий.
105Когда в душе нет твердости, отвернись от красок и звуков мира, дабы мирские соблазны не смущали сердце. Так можно прозреть свою подлинную природу.
Когда в душе появится стойкость, окунись в скверну мира, дабы сердце знало мирские соблазны и не смущалось ими. Так можно придти к духовному совершенству.
106Тот, кто привержен молчанию и не выносит шума, избегает людей и стремится к покою.
Он не понимает, что желание не быть с людьми создает обманчивую идею подлинности своего «я», а стремление к покою лишь рождает душевное волнение. Разве дано ему постичь мир подлинного, где «другие» и «я» суть одно, а движение и покой давно забыты?
107Жизнь в горах наполняет нас чистой радостью, и каждая вещь вокруг рождает возвышенные думы. Вид одинокого облака и дикого журавля заставляет задуматься о недостижимом и беспредельном. Встретив камень, омываемый быстрым потоком, мечтаешь о белоснежной чистоте. Прикасаясь к старому можжевельнику или замерзшей сливе, думаешь о несокрушимой стойкости. Дружа с чайками и оленями, невольно освобождаешься от себялюбия.
Но стоит только войти в суетный мир, и все вокруг будет увлекать в пучину опасностей и тревог.
108Когда чувства созвучны природе, гуляешь босиком по душистой траве, и дикие птицы, забыв об осторожности, составляют тебе дружескую компанию.
Когда сердце откликается пейзажу, сидишь в распахнутом халате среди опадающих цветов, и белые облака, проплывая мимо, ведут с тобой безмолвный разговор.
109Все радости и несчастья людей порождены их собственными мыслями. Поэтому Будда говорил: «Страсти горят в душе, как печь огненная».
Трясина алчности и вожделения — океан страданий. Одна мысль о чистоте превращает пылающий костер в прохладный пруд. Одна мысль о прозрении — это лодка, переправляющая нас на «другой берег».
К расхождению в помыслах, различию состояний духа, разнице в понимании вещей никак нельзя относиться небрежно и легкомысленно.
110Веревка, которой тянут ведро из колодца, перетрет колодезный сруб. Вода по капле точит камень. Тот, кто хочет познать истину, должен быть упорным. Вода сама находит себе дорогу. Созревший плод сам падает наземь. Тот, кто обрел истину, следует лишь влечению естества[236].
111