Лишь наземное сообщение между верхнеегипетским Асуаном и суданским Хартумом оставалось для нас таинственной загадкой. Ни в одном из десятков новейших описаний путешествий не было никаких упоминаний о том, возможен ли проезд по этому участку. Все экспедиции, которые когда-либо направлялись с севера на юг, доходили до Асуана, а дальше поднимались только по Нилу. Ни в специальных библиотеках, ни в комплектах дорожных карт не было ни малейшего намека на подробные данные о местности, расположенной к югу от Асуана. Попытки заполнить этот вакуум протяженностью более чем в тысячу километров терпели неудачу.
Лишь в американском военном атласе 1945 года на очень крупномасштабной карте Африки была нанесена коммуникация между Асуаном и Вади-Хальфой по западному берегу Нила, но и на этой карте она занимала каких-нибудь 12 миллиметров. О доступности и характере местности не было никаких упоминаний.
Поэтому незадолго до отъезда из Каира мы побывали у английского полковника Ле-Блана, который был начальником транспортной группы штаба маршала Монтгомери во время североафриканской военной кампании и считается одним из лучших знатоков транспортных условий в этих местах. Несколько месяцев тому назад он закончил пробную поездку по Египту и Судану. От Асуана ему удалось добраться на двух «виллисах» до Вади-Хальфы, следуя по восточному берегу Нила, однако при этом пришлось испытать необычайные трудности, несмотря на то, что он ехал на специально оборудованных для бездорожья машинах. Напрасно добивались мы в Каире через Суданское агентство разрешения суданского правительства на проезд по пустыне к югу от египетской границы. После длившихся несколько недель хлопот нам пришлось удовольствоваться обещанием, что ответ будет сообщен нам по телеграфу в Асуан. В соответствии со строгими предписаниями суданских властей проезд между Вади-Хальфой и Хартумом разрешался лишь в особых случаях колоннам автомашин, да и то только с начала октября и до конца июня, то есть в бездождный период. Отдельным машинам разрешения вообще не выдавались.
Первые общие сведения о Нубийской пустыне мы получили от Суданского агентства в Каире, однако подробных карт нельзя было получить и здесь. В Египетском автоклубе мы достали отрывочное описание пути, проделанного Ле-Бланом, с примерным маршрутом и перечнем самых трудных участков дороги по восточному берегу Нила. Частные сведения, полученные от отдельных лиц, с которыми нам приходилось сталкиваться, были настолько противоречивы, что ни одно из них нельзя было принять всерьез.
Вступление на «ничейную землю»
По европейским дорогам не принято ездить с компасом на коленях.
Не ездят так и в Африке, во всяком случае, на северном побережье, где автомобилист сейчас может наметить точный маршрут от Касабланки до Александрии и не отклоняться от него, ибо путь, превышающий шесть тысяч километров, он проделает по асфальту, хотя местами и дырявому, причем его будут вести более или менее приличные дорожные указатели.
Ездить с компасом не принято и у египетских границ на юг от Асуана.
После окончания войны такие поездки совершали отдельные группы демобилизованных южноафриканских солдат, которые хотели попасть домой, не дожидаясь, пока их через год или два доставят туда ставшие редкими океанские пароходы. Несколько колонн специально оборудованных машин, нагруженных главным образом лишь необходимым запасом воды и бензина, проделало этот путь, но потом это не удалось двум экспедициям. Прошло несколько дней, прежде чем аскеры на верблюдах отыскали полузанесенные песком грузовики. В пустыне выкопали общую могилу, а возвратившись в Шеллаль, аскеры направили военному министерству в Каире краткое служебное донесение о случившемся.
Не удивительно поэтому, что теперь автомобилисты вместо того, чтобы ездить с компасом на коленях, предпочитают спокойно опираться о борт нильского парохода, пробирающегося вверх по течению самой большой реки в мире. При такой поездке у них достаточно времени как для созерцания коварной пустыни, так и для разработки плана продолжения пути по суше от Хартума на юг.
Вот почему мы потратили долгих шесть дней в Асуане на переговоры с египетскими властями, на телеграммы, объяснения, доказательства, убеждения, снова телеграммы и ожидание…
— О, это трудно, — сказал нам асуанский мудир, глава административной власти Верхнего Египта, прочитав в своей канцелярии рекомендательное письмо из Луксора. — Очень трудно. Все, что я могу сделать для вас, это поговорить с капитаном пограничной стражи. У него свои инструкции. А разрешение из Каира у вас есть?..
— Нет. Там нам сказали, что разрешение выдается в Асуане…
— Это неверно. Лишь военное министерство в Каире вправе выдать такое разрешение. Попытайте счастья у командования пограничной стражи. Я позвоню туда…
В нескольких километрах за Асуаном на восточном берегу Нила на краю пустыни расположился последний опорный пункт Египта — Шеллаль. Одинокий форт с канцелярией таможенного пункта, где на стенах развешаны подсумки с боеприпасами и несколько винтовок. Кругом пусто и уныло. Лишь жаром пустыни пышут белые стены, остывающие немного за несколько ночных часов перед рождением нового дня.
Один из самых удивительных таможенных пунктов в мире. Здесь вы не увидите пограничного шлагбаума, неизбежного на любой таможне. Напрасно искали бы вы и его двойника где-нибудь за углом в соседней стране, в нескольких стах метрах по песчаной тропе.
Шеллаль является воплощением finis terrae[55].
Самый близкий суданский пограничный пункт удален от него на расстояние 350 километров. Кажется, будто две неприятельские армии боятся встречи на «ничейной земле», на земле мертвенно желтой пустыни жажды и медленной смерти.
Покой и мертвая тишина царят в форте Шеллаль. Их нарушают время от времени лишь вооруженные дозоры аскеров на верблюдах, когда они возвращаются с обхода, да прибытие речного парохода, который очень редко бросает якорь внизу у нильских берегов.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что люди в стенах форта потеряли чувство времени.
— Good morning, — не торопясь ответил на наше приветствие капитан пограничной стражи, когда мы вошли в его канцелярию. Он с шумом отодвинул стул и снял со стены портупею, чтобы надеть ее на полотняную униформу. — Мне уже звонили снизу. Чего вы, собственно, хотите?..
Мы повторяем свою просьбу о разрешении продолжить путь на юг. Мы хотим провести длительное испытание машины в условиях пустыни…
— Это исключено. Вы ведь знаете, что здесь недавно погибли две автоколонны. С тех пор правительство запретило проезд…
— Но ведь полковник Ле-Блан проехал здесь в апреле этого года на двух «виллисах»…
— Откуда вы это знаете? — спросил удивленно капитан.
— Мы беседовали с ним три недели назад в Каире и получили от него всю необходимую информацию о самых трудных участках. Кроме того, мы основательно подготовились к переезду. У нас с собой запасные части, так что необходимый ремонт мы сможем провести сами на месте. У нас есть хороший авиационный компас со «спитфайра», месячный запас консервов, два брезентовых мешка с 80 литрами воды, запас бензина. У нас с собой также специальные военные «sandchannels» — брезентовые пояса с бамбуковыми палочками для подкладывания под колеса на мягком песке. Нам не нужно брать с собой запаса воды для охлаждения мотора, так как у него воздушное охлаждение. А посмотрите на наши шины — они ничуть не сносились…
— Сколько поедет машин? — перебил наши разъяснения капитан.
— Одна, — прозвучал краткий ответ.
— В таком случае нет смысла и разговаривать. Египетское правительство вам не даст разрешения, потому что оно не сможет поручиться за ваши жизни.
— Мы поедем на собственный риск и страх…
Краткое молчание, а затем резкая команда на арабском языке. В комнату вошел высокий мускулистый суданец в форме сержанта и энергично доложил о своем прибытии.