Вот почему, не слишком уповая на эффективную помощь со стороны М. Саджи и его худосочного отдела, мы поначалу пытались обращаться непосредственно в те ведомства и к тем высокопоставленным лицам, от которых зависело решение того или иного практического вопроса. И везде, разумеется, получали заверения в готовности незамедлительно принять необходимые меры, дать указания и обеспечить все, что нужно. Однако время — шло, а дело не двигалось с места. Разработанный совместно с сенегальцами план юбилейных торжеств оставался по-прежнему на бумаге.
С этим неутешительным итогом своих демаршей и пришли мы в маленькую комнату, где работали М. Саджи и его помощник и где едва умещались два стола и два стула. Помощнику, чтобы усадить посетителя, приходилось вставать и выходить в коридор.
Мамаду Саджи достал из ящика стола папку с лаконичной надписью на обложке: «Ленин» и вынул из нее единственный хранившийся там документ — план юбилейных мероприятий. С карандашом в руках, делая какие-то пометки, выслушал наши вопросы и пообещал тотчас ими заняться, любезно проводив нас до лестницы. Нельзя сказать, чтобы уходили мы преисполненные оптимизма.
А через день-другой раздался телефонный звонок. М. Саджи пригласил посетить его в такой-то час. В кабинете находился еще один посетитель, назвавшийся чиновником министерства связи. За какие-нибудь полчаса были решены все вопросы, связанные с выпуском юбилейной почтовой марки, а также организацией филателистической выставки, посвященной жизни и деятельности В. И. Ленина. Столь же оперативно и четко в последующие дни были решены все другие вопросы. Самое поразительное состояло, пожалуй, в том, что М. Саджи ни разу не обратился в «высшие сферы» администрации, а действовал через таких, как он сам, работников среднего звена. И я не припомню случая, чтобы его просьбы и обращения были оставлены без внимания.
Нет, очевидно, нужды говорить, что празднование ленинского юбилея прошло в Сенегале с большим успехом. В Национальном театре состоялось торжественное заседание, на котором присутствовали президент Л. Сенгор, министры, депутаты Национального собрания, видные общественные деятели, журналисты, а также представительная советская делегация.
Официальная часть завершилась концертом известных мастеров советского искусства, который был встречен с таким энтузиазмом, что его пришлось повторить в Советском культурном центре. Выставкой марок и Неделей советского кино, лекциями, литературными вечерами, кинопросмотрами и фотовыставками в столице и других городах было отмечено в Сенегале столетие со дня рождения В. И. Ленина. И за всем этим стояла поистине неоценимая работа, проделанная скромным сенегальским чиновником Мамаду Саджи.
Вместе с Жаном Бриером он был удостоен юбилейной ленинской медали, вместе ездили они в Советский Союз, где получили эти высокие награды, одновременно вернулись домой. Проводив М. Саджи до порога его дома, а жил он в Рюфиске, километрах в тридцати от Дакара, я спросил его, когда мы увидимся, чтобы услышать рассказ о поездке.
— О, у меня есть, что вам рассказать, о чем поговорить, — ответил он. — Имей в виду: одного вечера нам не хватит. Вот передохну денек-другой и позвоню…
Но он не позвонил… Через два дня Мамаду Саджи не стало. Он умер от сердечного приступа.
До сих пор не могу себе простить, что в суете и горячке тех памятных дней так и не нашлось времени, чтобы спокойно, без спешки посидеть и поговорить с ним по душам, хотя встречались мы почти ежедневно. Все казалось, что это никуда не уйдет, успеется… А не успелось.
Поговорить же было о чем. Ведь Мамаду Саджи был родным братом известного сенегальского писателя и просветителя Абдулая Саджи, который, тоже безвременно, скончался в 1961 году, едва успев отметить свое пятидесятилетие. Как и другие сенегальские литераторы, Абдулай Саджи снискал глубокую любовь и уважение своих соотечественников самоотверженным служением благородному делу народного просвещения.
Мамаду Саджи достойно продолжил дело старшего брата, выступив со стихотворениями и рассказами, которые получили признание у читателей. Но он решил отложить, как сам говорил, «до лучших времен» литературное творчество, чтобы целиком посвятить себя политической борьбе и практической работе на благо народа. Это благо он видел в осуществлении социалистических идеалов общественного устройства и потому с искренним интересом относился к достижениям и опыту реального социализма. С недоверием воспринимал он различные теории «африканского социализма», как и утверждения об «исключительности» африканского мира.
— Вы не можете себе представить, — говорил он перед отлетом в Москву, — какое значение имеет для меня эта поездка. Ведь наконец я смогу своими глазами увидеть, что такое социализм, смогу поговорить с простыми людьми, узнать, как они живут. Это важно не только для меня: вы не знаете, сколько друзей, думающих, как я, ждут моего возвращения и рассказов очевидца. Ведь и у вас говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз… прочитать, — смеясь, переиначил он известную поговорку.
С друзьями Саджи, а их у него оказалось действительно много, мы часто потом вспоминали этого удивительно скромного и цельного человека. Многое в его облике предстало в новом свете после этих бесед. И еще более горько становилось на душе от того, что дружба с ним, едва начавшись, так нелепо и непоправимо оборвалась.
КРАСНЫЙ ОСТРОВ
Кто из нас хотя бы в детстве не мечтал о путешествиях в далекие и необычные страны! Прочитаешь в книжке сочное описание такой страны, а то и просто зацепишься взглядом за название экзотического острова на карте, и вдруг охватит острое желание попасть туда и увидеть все собственными глазами. Скажите, чье воображение не будоражили такие названия, как Таити или мыс Доброй Надежды, Килиманджаро или остров Рапа-Нуи с его таинственными каменными идолами, ныне прозаически именуемый островом Пасхи!
Конечно, разум — этот недремлющий страж рационального начала в человеке — неумолимо возвращает к. действительности, приземляя полет разгулявшейся фантазии. Но где-то в тайниках души остается смутное томление, и нет-нет, оно дает о себе знать, возникая в сознании как некий символ несбыточной мечты.
Для меня таким символом на многие годы стал остров Мадагаскар. Еще с юных лет, когда читалась и перечитывалась новиковская «Цусима», запало в память красочное описание острова Носси-Бэ (современное название Нуси-Бе) у северо-западного побережья Мадагаскара, этой последней длительной стоянки эскадры адмирала Рожественского на ее пути к бесславной гибели в волнах Японского моря.
«Взор, блуждая, не знал, на чем остановиться. Все прельщало своей экзотикой: и просинь между лиловых гор, похожих на вздувшиеся паруса, и холмы, истекающие изумрудом растений, и таинственная тень, залегшая в ущельях, и своеобразные извилины берегов, изрытых фиордами. Бывалые моряки уверяли, что окрестность Носси-Бэ по своей красоте напоминает Неаполитанский залив».
Среди столь же живописных берегов в укромных бухтах Мадагаскара находили надежный и желанный приют лихие корсары, считавшие себя, не без оснований, владыками морей. Здесь, на этом острове, они основали вольную республику «Либерталию», бросив как бы не только военный, но и политический вызов европейскому абсолютизму.
Сюда, к берегам Мадагаскара, обращал свои взоры и предприимчивый Петр Первый, рассчитывая найти здесь нужных ему для службы в российском флоте опытных мореходов, не связанных присягой или иными узами с настороженно враждебными европейскими дворами. А питались эти надежды доходившими до царя слухами об отважных и дерзких морских баталиях, кои учиняли тамошние рыцари морей.
Тут, у берегов Мадагаскара, прославился набегами на английские торговые пути, ведущие в Индию, уроженец Сен-Мало Робер Сюркуф, чье имя теперь неизменно присваивается флагманскому кораблю французского военного флота.