Контакты северо-восточной Африки с остальным миром могли осуществляться через Синай и через Баб-эль-Мандебский пролив. Именно через Синай сапиентные обитатели континента впервые вышли за его пределы, временно заселив Переднюю Азию. Затем, 60—70 тыс. л.н., другая группа сапиенсов преодолела Баб-эль-Мандебский пролив и продолжила миграцию вдоль берега Индийского океана вплоть до Австралии [Barham, Mitchell. 2008: 291— 294]. Если оценки генетиков не поменяются, то миграция через пролив произошла незадолго до или синхронно началу кислородноизотопной стадии 3, для которой характерен относительно теплый по сравнению с максимумами похолоданий, но исключительно нестабильный климат [Вишняцкий 2008: 8—12]. Именно в данный период, как и в эпоху последующего резкого похолодания (кислородно-изотопная стадия 2) Сахара оставалась безлюдной. Обратные миграции в Африку в эпоху позднего плейстоцена, шедшие через Синай, влияли только на ситуацию в Северной Африке. Миграции этого времени в Африку с юга Аравии ни генетиками, ни археологами не фиксируются. На ход культурной эволюции южнее Сахары они в любом случае вряд ли могли повлиять, поскольку сама Аравия оставалась далекой периферией Передней Азии.
Существенные технологические инновации стали проникать в Африку из Передней Азии лишь начиная с VI—V тыс. до н.э., но территорий южнее Сахеля и особенно южнее экватора они достигали с большой задержкой. Лишь при организации систематических торговых экспедиций через Сахару, сначала (с середины I тыс. до н.э.?) с использованием лошади, но в основном лишь после рубежа нашей эры с появлением верблюдов-дромадеров, связи основной части Африки с евразийским миром сделались интенсивными и систематическими [Connor 2004: 35—38, 46, 101—111].
Как бы ни было ограничено влияние переднеазиатских культур на Африку, без него хозяйственно-культурные изменения на континенте происходили бы еще медленнее. Природные условия большей части Африки эффективно блокировали возможность самостоятельного становления здесь производящего хозяйства и сложных обществ.
Создавая в 1920—1930-х годах теорию происхождения культурных растений, Н.И. Вавилов предположил, что на Эфиопском нагорье находился один из первичных земледельческих очагов [Вавилов 1987а: 133—149; 1987б: 217; Грумм-Грижимайло 1986: 58—69]. Вывод Вавилова соответствовал собранным им ботаническим материалам, но археологи его не подтвердили. Земледелие в Эфиопии появляется не раньше III тыс. до н.э., причем речь идет о злаках ближневосточного происхождения [Connor 2004: 45]. Даже если родственная бананам энсета (Ensete ventricosum) была окультурена в раннем голоцене (а это не более чем предположение), речь идет о виде с ограниченным ареалом распространения [Hildebrand 2009]. В Египте земледелие, ставшее известным лишь в начале V тыс. до н.э., было заимствовано из Передней Азии, козы и овцы попали в Африку тысячелетием раньше [Hassan 2003: 130—131]. В Африке было окультурено достаточно много видов растений, в том числе сорго (Sorghum bicolor), африканское просо (Pennisetum glaucum), африканский рис (Oryza globerrima), а в лесной зоне ямс (Dioscorea spp.) и масличная пальма (Elais guineensis), однако произошло это самое раннее в IV тыс. до н.э., сказавшись на облике местных культур еще позже. Ни одно из растений не было окультурено в Центральной и Южной Африке. Окультуренные севернее африканские виды затем оказались в значительной мере вытеснены видами американского и индонезийского происхождения [Barham, Mitchell 2008: 395—396], что свидетельствует об относительно низкой эффективности собственно африканского земледелия.
Главным препятствием для становления новых типов хозяйства и более сложных форм социальной организации в Африке явилась неустойчивость погодных условий в большинстве областей континента. Количество осадков и время их выпадения, а также динамика речных паводков существенно меняются от года к году. В подобной ситуации оптимальной могла быть широкая адаптация и мобильность, но никак не специализированное собирательство, трансформирующееся в земледелие. После того как производящее хозяйство все же получило распространение, главную роль чаще всего стало играть не земледелие, а скотоводство [Garcea 2004: 138]. Впрочем, в тропической Африке и для него имелся мощный барьер — муха це-це, переносящая смертельную для скота инфекцию. Барьер имелся и на пути распространения ячменя, пшеницы и других окультуренных на Ближнем Востоке растений, поскольку они были приспособлены к средиземноморскому климату с выпадением осадков зимой.