Но, в свете всех сегодняшних событий, лишь два десятка шкурок бешеных лисиц Такфарината мы получили взамен, почти двум сотням жизней своих друзей!
Некомпетентность мёртвых командиров, иль нерадивость рядовых бойцов тому виной, не мне судить.
Но, гложут меня жуткие сомненья, по поводу того, что это дело спустят без разбора и без внимания вышестоящего начальства.
Легионеры десятой когорты, я обращаюсь к вам – хранят вас боги! Меня уже три ночи во снах отводит милосердный Гипнос в миры, где крови по-колено и это неспроста. Молитесь! Я всё сказал...
С этими словами он махнул рукой, подав знак похоронной команде и спустившись с насыпи, встал на своё место. Из строя вышли несколько десятков легионеров и, разбившись попарно, стали, ожидая дальнейших распоряжений. За ними следом шёл наш когортный вексилярий, держа в руке свой свиток.
Медики, снабдив последнего из павших затёртым семисом, отошли в сторону.
Раздалась дробь маленьких барабанчиков и завёрнутые в красные плащи тела начали по порядку складывать в яму. А вексилярий стал громко зачитывать их имена.
Попадавшиеся имена друзей резали слух, и вызывали в памяти их живые образы.
"Тысяча, двести сестерциев и десять штрафа..." вспоминались мне слова вексилярия и становилось так непомерно грустно...
Скоро последняя горсть земли была брошена в могилу и истекающие потом солдаты похоронной команды, стали засыпать яму.
Когда мы уходили из этой долины «где тучи не пуганных охотой кроликов и уток», только насыпанный над братской могилой, высокий холм был памятником павшим. Скоро он провалится, порастет травой и расползётся от дождей и ветра. Исчезнет эта могила, исчезнет и память о них...
Глава десятая
"Optimus mundus" - (Лучший из миров)
***
С тех пор, как мы вернулись в лагерь легиона, прошло два дня. Остатки нашей когорты, объединили в три центурии, которые возглавили тессарарии, заменив павших центурионов.
А наш - Требий, сразу по возвращению из форта Мария, уехал в Утику, вместе с легатом, и ещё не вернулся. Хотя легат уже был здесь.
Утро прошло как обычно, и ближе к полудню, буцинатор протрубил «классикум». Начались приготовления к встрече сиятельных гостей.
Легион выстроился на площади, блестя начищенной бронёй, фалерами и оружием. Все ждали появления проконсула со свитой.
Префект лагеря Аппий, гонял дежурных юниоров своей палкой, заставляя ровнять граблями, и без того ровный, песок между палаток. Полуденное белое светило, немилосердно убивало в окрестностях всю зелень.
Его спокойно выносили только лавр и редкие колючки, что говорить о нас. Мы выносили...
Центурионы маялись в тени валетудинария (госпитальной палатки), разглядывая распухшее тело Декрия замотанное в ткань. Шутили...
Стонали непрестанно раненые. Паршиво было на душе...
Десятая когорта (наша), была виновником парада. Решалась наша участь.
Наверное, достойнейших отметят, накажут, кого следует и в должностях повысят младших командиров, оставшихся в живых.
Томились в ожидании солдаты, сгоняя мух с кровящихся повязок. Наёмные армяне и понтийцы галдели в стороне.
Корницей протрубил «готовность». Из своей палатки выскочил легат, и поспешил к воротам, встречая подъезжающих гостей.
Магнифер и аквилифер спешили на свои места, таща свои фетиши. Центурионы тоже стали в строй.
Ворота отворились.
Отдав своих коней дежурным, поправив тоги, в них вошли приехавшие с полиса трибуны, во главе с проконсулом Африки - Луцием Апронием. Следом за ними шел авгур в пестрющей тоге с ярко–красными полосами и пурпурной каймой, в руке он нёс клетку со смирно сидящими куликами.
Патриции взобрались на трибуну, мы замерли...
Легат взял слово, первым приветствуя влиятельных гостей;
- Хвала богам за этот дивный день!.. – Начал он. – Сегодня выпала нам честь...
- "Квинтилий, хватит!.." – Перебил его проконсул и жестом указал старику легату отойти за трибуну.
- "Тиберий Цезарь Август, сын Божественного Августа, Великий понтифик, с нами! Слава цезарю!" – Прокричал он стандартное приветствие.
- "Сла-а-а-ва!!!" – Прогремели тысячи солдатских глоток.
-"Сегодня в Риме торжество!.." - Начал он.
- "...Мой предшественник на посту проконсула Новой Африки - Фурий Камилл принимает триумф от граждан и сената, за то, что он разбил Такфарината!
Он ездит в золочёной колеснице, запряжённой белоснежной квадригой, осыпанный цветами с ног до головы, в золотом венке и пурпурной трабее, он - триумфатор!
Именно сегодня его считают величайшим из ныне живущих. И в честь его слагают песни, придворные поэты, весталки в его честь помолятся богине, и в мраморе его увековечат скульпторы, поставив статую на алее триумфаторов.