— Я даже не могу точно определить, когда это началось, — вспоминает он. — Вероятно, с моего появления на белый свет. Помню только, что, когда мне исполнилось восемь лет, мы переехали в Яунде. В те времена часто устраивались массовые вечерние пляски на площадях. В памяти неизгладимы нарастающие ритмы оркестров и отблеск костров на стройных телах танцующих девушек эвоидо из квартала Месса.
В 1963 году, уже будучи за границей, он сочинил свои первые музыкальные пьесы — «Христос родился в Бомба» по мотивам одноименного романа камерунского писателя Монго Бети, «Черные слезы» на сюжет поэмы американского негритянского писателя Ричарда Райта. Тогда же состоялись его первые успешные гастроли в Европе, а затем в Америке и Африке…
Музыка Бебея вдохновлена доскональным знанием мировых школ классической музыки, стремлением путем творческого синтеза поставить ее вековые достижения на службу молодой африканской музыке. Его произведения — самовыражение африканского музыканта, чуткого к музыке, откуда бы она ни шла, к какому бы жанру ни принадлежала. Автор при этом остается верным народным традициям.
— Мои любимые композиторы — Бах и Гендель, — говорит Бебей, — Моцарт представляет для меня особый изгиб человеческого духа. Я люблю Шопена, Листа. Во время моей поездки в Венгрию я обнаружил Золтана Кодаи. Меня же потрясла техническая мощь Беллы Бартока. Очень люблю и советскую классику, особенно музыку Прокофьева.
Как один из первых музыкальных классиков Африки, Франсис Бебей экспериментирует. Он сочетает такие далекие друг от друга стили, как барокко, западный романтизм и негро-африканские ритмы. Ткань его музыки при всех несомненных влияниях своеобразна, и специалисты в один голос говорят, что Франсис — вполне сложившийся оригинальный и самобытный африканский композитор.
Каждое его произведение наполнено любовью к соотечественникам. Много слез пролито в Африке за ее долгую трагическую историю. «Черным слезам» посвятил Франсис Бебей большую многочастную поэму.
— Отчего плачут африканцы, Франсис? — задал я ему этот несколько странный вопрос.
Однако мой собеседник ничуть ему не удивился:
— В жизни и в моем концерте плачут от бедности, от отчаяния при столкновении с несправедливостью, потом от счастья, от ощущения красоты и полноты жизни порой даже в весьма тяжких условиях.
Днем африканец если не всегда несчастен, то целиком поглощен массой забот; его одолевают бедность и отсталость; в поисках куска хлеба он вынужден унижаться. Его часто обижают. Но ночью он все же волен от жестокого мира… Неистово бьет тамтам. Он — среди своих, он свободен и радуется этой свободе до исступления, до слез…
По словам композитора (впрочем, его музыка красноречивей любых объяснений), в «Черных слезах» три общие темы. Первая — слезы грусти, горя, отчаяния; вторая — слезы радости, счастья, «смех до слез»; третья — спокойная тема жизни, «всегда прекрасной и кристально чистой, на которую не могут бросить тень ни я{естокость колониализма и расизма, ни страшные человеческие конфликты и беды».
Слезы радости — заключительный мотив произведения. Настоящую радость ничем не измерить. И кому как не тамтаму выразить это чувство?..
— Кто тебе аккомпанировал, Франсис?
— Никто.
— Откуда же такое впечатление, что гитаре подыгрывает тамтам?
— Перебирая струны гитары, я в то же время отбиваю ритм по деке. Конечно, технически нелегко. Когда эта мысль осенила меня, я был безмерно счастлив такой находке.
Многогранна одаренность этого человека. Он и музыкант, и музыковед, и писатель, и поэт, и певец. В Африке такое явление нередко. Почему?
— На это двумя словами не ответить, — задумывается Франсис. — Во-первых, западная цивилизация сделала для пас бесспорно много полезного, но не принесла нам специализацию, которая принята в Европе. Нас не обучали в музыкальных училищах, школах изящных искусств, нам не дали общеобразовательной подготовки, необходимой для такой специализации. Во-вторых, в традициях африканского общества не было и нет места профессионализации в музыке, литературе, хореографии. Это и сейчас можно увидеть, посетив деревню. Для африканца искусство — не музыка, живопись или поэзия, отдельно взятые, а нечто слитное, неразрывное целое. Поэзия для нас — и музыка, и пение, и театр, и в паузах еще танцы. По традиционным народным понятиям искусство — неотъемлемая часть действительности, быта и принадлежит всем. Скажем, скульптура по дереву. Резец мастера как бы вживляет в дерево музыку и поэзию, и мы, африканцы, физически ощущаем все это. В каждой пашей маске и статуэтке теплится своя живая душа. Это наш критерий.