Как-то, рассеянно слушая рассказ заведующего археологическим музеем при католической миссии в Малабо (тогда еще Санта-Исабель) отца Рамона Перрамона о поисках тотемов и оригинальных народных скульптур, я размышлял о фатальной неизбежности счастливого исхода освободительной борьбы африканских народов, несмотря на изощренное коварство их врага. На эти мысли меня навела увиденная в музее любопытная скульптурная группа с интересной предысторией.
В какую только глухомань не забирался Рамой Перрамон, отыскивая для музея подлинники искусства фангов: родовые тотемы, ритуальные маски или деревянные изображения сцеп из народных мифов. В деревнях Рио-Муни старики в ответ на его вопросы и просьбы отрицательно покачивали головами и повторяли одно слово:
— Амана! (Все кончилось!)
Многое из того, что еще лет 30–40 назад казалось неотделимым от местного быта, сегодня становится раритетом. Реже обряды, не так торжественны праздники, забывается первоначальный смысл масок и танцев.
Лишь в селении Анизок (в переводе «тропа слонов») Перрамон обнаружил настоящее скульптурное чудо. На вершине высокой колонны, чем-то напоминающей змею, были вырезаны фигуры мужчины и женщины, к ногам которых жались двое детей. Эта группа, олицетворявшая семью, общину, была как бы привязана к хвосту пантеры, оскалившейся навстречу недобрым силам: крысе, бегемоту и черепахе.
С тех пор, когда я задумываюсь о характере маленькой республики на западе Африки, в моей памяти тут же возникает этот случайно выхваченный по пути и запомнившийся образ.
В глубине саванны
В облике каждой страны всегда есть ей одной свойственные черты. От каждой поездки остаются какие-то наиболее яркие впечатления, по которым судишь в целом о стране и ее народе. «Землей мужественных людей» метко назвал однажды Верхнюю Вольту де Голль. Всякий, кто попадает сюда, поражается суровому, неулыбчивому климату, а главное — мужественному, полному врожденного достоинства и самоотверженности характеру народа, воспитанного в непрерывной и бескомпромиссной борьбе со скупой природой.
Вольтиец — гордая натура, наделенная беспредельной отвагой. Кажется, что он рождается уже готовым к любым ожидающим его лишениям и трудностям, ничуть не жалуясь на тяжесть своей судьбы. В нем заложены качества смелого воина и любящего землю и труд на ней крестьянина. Мне приходилось видеть министра, сноровисто и с наслаждением работающего в поле дабой (мотыгой) рядом с простыми земледельцами в дальней отчей деревеньке.
Однако при всей твердости своего характера и яркости натуры вольтиец беден, он постоянно обороняется, ибо сражение с невзгодами он до сих пор вынужден вести на многих фронтах.
Что такое Верхняя Вольта? На севере простирается предвестник Сахары сахель — угрюмый и безжалостно выжженный солнцем, с редкими колючими кустарниками, напоминающими заблудившихся путников. На юге — узкая полоска густой спутанной зеленой массы тропических лесов, перенасыщенных душной влажностью. А между этими крайними полюсами африканской природы расстилается иссохший, тысячекилометровый краснозем монотонной саванны с редкими баобабами, разноликими акациями, тамариндами, капоками, кайями, эриодеидронами…
Среди выгоревших бескрайних просторов разбросаны Далеко друг от друга квадратики деревень. Сиротливые Деревья перемежаются с пирамидальными постройками термитов. Там и сям, слизывая скудную зелень, движутся огненные валы: это крестьяне, храня верность дедовскому переложному способу обработки земли, без всякого злого умысла выжигают новые участки. Иногда огонь выходит из-под их контроля и, сорвавшись с места, совершает марафонский пробег на десятки километров, губя не только саванну и населяющих ее животных, но и посевы и даже целые деревни…
В Верхней Вольте всегда жарко — даже тогда, когда там холодно. Для страны типичны два времени года: сухой период и период дождей. В мае — июне проливные дожди и грозы служат сигналом к началу полевых работ. В сухой период различают сразу два сезона: холодный — уаводо и жаркий — тулуго. Уаводо, падающий на декабрь — январь, — период холодных ночей и зарниц, обжигающего и пыльного харматтана и уборки урожая. Уаводо сменяется тулуго — пиком вольтийской жары, порой большой охоты, рыбной ловли, вереницы традиционных торжеств. В это время отмечается праздник поминовения усопших, праздники деревни, земли, происходит инициация — посвящение юношей в возраст взрослых, совершаются бракосочетания, как бы призванные развеять усталость от напряженных полевых работ. К сожалению, с тулуго совпадает и разгар эпидемий — полиомиелита, менингита и других болезней, вызванных засухой и постоянно висящей в воздухе мельчайшей красной пылью.