Африканскую элиту, которая игнорирует свой народ и поддается обману ассимиляции, разоблачал в своих ранних статьях Леопольд Седар Сенгор. Немалое число ее представителей, по словам вольтийского ученого Ж. Ки-Зербо, превращается в своеобразных «наемников от культуры», подчиняющих свою деятельность духовным ценностям и нормам Запада. В среде подобных интеллигентов рождаются различные националистические и этнофплософские теории, инспирированные западной пропагандой. И сколь оригинально и экзотично они ни выглядят, на деле они означают измену интересам Африки.
Однако не «наемники от культуры» задают тон в культурном строительстве африканских стран.
У новой Африки новые граждане, сознающие личную ответственность за ее судьбу. Я часто вспоминаю своих далеких друзей и знакомых Франсуа Эвембе, Бираму Диаките, Франсуа Сенга Куо, Жозефа Ито Тока, Рене Филомба и многих других, с кем сводила меня судьба. Их ум остр и способен проникнуть сквозь любую толщу неизведанного и неиспытанного к тщательно спрятанным и замаскированным природой полезным знаниям. Меня поражают постоянство и неистощимость их чистой любви к людям независимо от расы и этнической принадлежности — они отвергают лишь тех, кто привык порабощать и эксплуатировать.
У моих друзей разные убеждения и разные характеры. Они по-разному воспитаны, в разных школах учились, по их дар любви к человеку всегда помогает им в поисках правильных жизненных решений. Они не могут не писать, не создавать картины и музыкальные произведения, поскольку это их лепта в преобразование континента. Беседы и дружба с ними помогли мне приподнять покров обычая, окутывающий личность африканца, увидеть настоящее лицо граждан новой Африки, понять их помыслы, поверить в способность Африки освободиться от всех незримых, стесняющих ее мысли и душу кандалов.
Странный человек из Мвог-Мби
На свете есть особая порода людей. Они живут мыслями, которые подчас намного опережают представления их среды. Их будто не касаются мелочные земные заботы. Они заняты головоломными, чуть ли не глобальными философскими проблемами и нередко как бы отрываются от земли. Их благородство граничит с наивностью. Их честность и бескорыстие переходят границы разумного и «трезвым житейским умам» кажутся подозрительной глупостью.
Жан-Батист Обама относится к разряду чудаков-энтузиастов. С ним я познакомился дважды. Сначала заочно — читая его пьесы, изыскания в области африканской традиционной философии, стихи, трактаты о камерунской и африканской музыке. Потом мы встретились с ним очно — на выставке по камерунской истории, которую он устроил в своем центре воспитания и единения.
Этого человека отличают глубокая интеллигентность и необычайная душевная мягкость, притягивающие к нему людей разных характеров и темпераментов. Крупные круглые линзы очков в тонкой старомодной оправе, пожалуй, еще больше подчеркивают природную застенчивость Обамы и столь присущее ему качество не только понять другого, но и любой ценой не обидеть и не унизить его. У этого невысокого, худощавого человека есть какая-то фанатическая привязанность к старым, привычным вещам. Его шляпа, которую, как говорят, он забывает снимать даже во время обеда, — притча во языцех у его друзей. Он никогда не расстается с ней, будто это не головной убор, а завещанный дедом талисман. Рассеянность Обамы тем больше возрастает и становится трогательной, чем больше оп поглощен каким-то очередным замыслом.
Он всегда остается камерунцем — не только в глубине души, но и во внешнем облике. Под привычным, знакомым его друзьям пиджачком вместо жилета он носит синюю, расшитую национальную рубашку навыпуск с круглым широким вырезом. С первого взгляда его можно принять за деревенского учителя или скромного служащего, поскольку он никогда не торопится обрушить на собеседника багаж поистине энциклопедических знаний, особенно в африканистике.
«Вождь пьет не ту воду, что взята у самого берега ручья, а ту, что взята далеко от берега», — говорит один из персонажей Обамы в пьесе «Героическая свадьба». Точно так же сам автор этих слов старается добраться до сути явления, то есть до середины реки, где вода приятнее на вкус и не загрязнена прибрежными наносами.
У него есть хорошая черта: оп никогда ни на что не жалуется, хотя — я это хорошо знаю — не только забот, но и неприятностей у Обамы хватило бы на многих людей посильнее его.