ли, что ждет тебя завтра?
Я приехал к ней на следующий день в это же время.
План был простой.
Взять машину напрокат, оставить ее в другом прокате.
Взять еще одну машину, чтобы быстро схватить Анюту и в мешок.
Толик прикроет. Если надо!
Немного ударить по светловолосой головке.
Тише, тише Анечка, не плачь,
Не утонет в речке мяч.
Будут розами цвести,
Твои глазки как цветы!
Сперва в мешок снов и страхов.
Снять с нее часть одежды для приманки и отвлечения.
Я совершил только одну ошибку. Пошел с мешком, полным боли, к реке по привычке,
чтобы поиграться и выкинуть ее. Только на берегу понял, что придется идти с мешком
обратно и уже другим путем, запутывая следы.
Я хотел погладить розовую и нежную кожу. Понюхать ее выделения страха.
Немного обоссалась.
Немного обосралась от шока.
Но испугался, что не донесу сперму до дома. Роса жизни выльется прозрачными
струйками в штаны.
Анюта в мешке стала скулить только в квартире, куда я ее поднял ночью, пока никто не
видел.
Здесь все спят ночью.
Ночью здесь все спят, кроме меня.
И только мне не снятся сны.
Сны снятся Анюте.
В мешке сверху лежал большой толстолобик, чтобы показать соседям, если спросят.
Удочки и заранее обмазанные грязью сапоги.
Все правильно? Все. Если что, Толик прикроет.
Толстолобика в соль, потом повешу на балконе. Пусть все видят, я рыбак.
В 2 часа ночи я уже стал готовить добычу к превращению ее святую воду.
***
Поскуливать из мешка Анюта перестала после часового эксперимента по подготовке
тела первой части эксперимента по получению эссенции.
Я зажал ей ротик тканью мешка, размахнулся берцами и прервал попытку крика.
Косточки челюсти хрустнули, как веточки елей в зимнем лесу.
- Эй, Анечка! Анечка, деточка, дай-ка я тебя сейчас разорву на частички, ты будешь
лепестками моего сердца, слышишь, Анечка?
В ответ я услышал хрип. На часах было около трех ночи.
Теперь осталось только упаковать ее в пластиковые мешки и склеить их разогретым
ножом. Если запах дерьма не чувствуется, значит, на всякий случай, еще один мешок,
снова заварить и оставить в теплом месте на балконе.
Пять часов сна достаточно, чтобы чувствовать себя бодрым.
Для этого нужно правильно питаться.
Один раз в день.
Перекусывать кефиром и фруктами.
Спорт.
Тренажерный зал.
Час на обозрение окрестностей.
Осенью дети пойдут в школу, их маленькие пальчики будут держать мамы. Папы будут
помогать забраться в автомобиль малышне, а бабушки недовольно вести внучат в школу
и срывать на них свое неудовольствие жизнью.
Но это осенью, а сейчас, летом, детей ведут на утренники.
Они бегают по улице, вот только есть странные дети, эти четверо с толстяком, что
осторожны и медлительны. Учитель сказал, что они не моя добыча, а его.
Ладно. Как скажешь, Учитель. Мне по нраву озорные улыбки и невинность, чем такие
серьезные детки.
Серьезные детки могут побить, как это случилось с ним в детском лагере. Подростки
быстро научили его сосать всем по очереди, заставили есть падаль, мертвого голубя. Его
сладкий вкус смерти растворялся во рту, жег пищевод и привел его в лазарет.
Снова вызвали маму.
Снова переехали в маленький городок.
И теперь он был осторожный настолько, что мама поверила ему.
Она поцеловала его и рассказала правду про папу.
Папа был один из садистов-милиционеров, изнасиловавших маму, когда она шла домой
из библиотеки, где работала.
Кто именно, она не знала.
Она плакала, вспоминая события той ночи. У нее больше никогда не было мужчин и
секса. И пока она плакала, пока она рассказывала про папу, я представлял, как она тонет
в комнате, полной дерьма.
Не заслужившая силу нескольких мужчин.
Не заслужившая золота мочи, льющейся на ее сжатые губы.
Не заслужившая красоту их тел и запаха власти.
Она не заслуживала жить, и мои красивые руки выпускника ВУЗа прервали ее уже
старую жизнь.
Красивые и сильные руки. Красивое и холеное тело. Как меня все любят! Я как толчок
для движения механизма в их душах. Я пробуждаю скрытое.
Женщины любят мои стального цвета глаза. Почти безволосое и прокаченное тело.
Щетину, что делает брутальной мою смазливость.
Пока я смотрю на себя, член снова стал напоминать о застоявшейся сперме.
Но надо кончить так, чтобы было не зря пролито столько капель.
Этим я займусь на работе.
Разве кто-то догадывался, что он служит своей цели, служит своему Учителю?