— Догрались, казли, з своїми серіалами, – сказал в пространство ОТРЕШEННЫЙ МУЖИК, сидевший в тени акаций.
Мужик пил водку и закусывал мороженым на палочке, реплика его отчасти была обращена к Чену, поэтому Чен вежливо улыбнулся ему, прислушался, и зашагал в сторону музыки.
161. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ПОЛЯНА У РЕКИ. УТРО.
На поляне у реки, на том самом месте, где Лифанчук когда-то пас коз, буквой «П» были расставлены столы, на столах красовалась свадебная снедь. Галя и Хуяма сидели во главе стола в национальных украинских костюмах, тут же находились Лифанчук с Татьяной, магараджа, Чарльз, оябун, самураи из якудзы, свита магараджи, а еще бомж из генделыка со своей одноногой подругой, старый негр, пожилая блядь-любительница матросов – оттуда же, соседки Татьяны – любопытные тeтки с золотыми зубами, Сосуновкий с Борсюком и Вереснем, кокетливый ПИДАРАС ИГОРEК – бойфренд Сосуновского, Вова и Адик, гримерша Кассандра, Анжела и Вероника, МЕСТНЫЕ ЖИТЕЛИ, Борис Петрович, Саша Газ, Жора Сексмашин, КАЛЕКА в инвалидном кресле, тигрeнок Раджа и слон Акбар, стоящий с краю и мирно поглощающий овощи со стола. Попугаи летали над столом, ворон Вася выклевывал глаз у аппетитного жареного поросенка, чeрный кот Матильды нагло жрал из тарелки индийские деликатесы. Пожилой ДЯДЯ СПЕНСЕР в смокинге и шотландской юбке угощал самогоном громадную ГОРИЛЛУ. ПАЛЕСТИНСКИЙ АРАБ в арафатовском платке заботливо наливал самогон ОРТОДОКСАЛЬНОМУ ЕВРЕЮ. Рука еврея блудливо тянулась к поросeнку.
Чeрные тачанки с пулеметами веером стояли вокруг. Речка текла безмятежно, дети прыгали в речку с обрыва, солнце висело над головой, музыка гремела, народ веселился, танцевал и дрался.
Корявые сельские музыканты играли на трубах, барабанах, скрипках, гармошках и цимбалах.
— Це той самий дядько Спенсер, сер, – сказал Чарльз, показывая магарадже на джентльмена с гориллой. – Хлопці з якудзи розшукали його у хащах Конго. Для них немає нічого неможливого, сер.
— Ви натякаєте, що тут немає ніякого мезальянсу, містер Чарльз? – спросил магараджа, кивая на молодых и наливая ему самогона из мутной бутылки.
— Аж ніяк немає, сер, дядька Спенсера не могла знайти навіть тітка Джейн, – сказал Чарльз.
— Я не розумію, чому вони всі радіють, – говорил Вересень Борсюку. – Толя, ми лишилися без роботи, Толя, ми чужиє на етом празднікє жизні!
— А пішло воно все! – сказал Борсюк, – Якщо хочеш, я хоч зараз стану на коліна і скажу: «Господи! Спасибі тобі за це!»
— Ти правий, ти правий… – сказал Вересень задумчиво. – Тільки що ж робити, що ж робити, може, і собі стати художником, як Подя?
— А тепер давай закуримо, – обратился по-английски дядько Спенсер к горилле и угостил еe сигарой. И они закурили. И это заметил мистер Чарльз.
— Містер Лі, – обратился он к Лифанчуку, – якщо ваша ласка, чи не могли б ви віддати мені одну цінну для мене річ?
— Із задоволенням, містер Чарльз, – сказал Лифанчук. – Мені приємно було зберегти її для вас.
И он отдал трубку Чарльзу.
— Тим більше, що я заборонив тобі курити, – сказал старик Чен по-китайски.
Он стоял возле свадебного стола и улыбался. Попугаи слетелись к нему и теперь сидели у него на плечах и голове. Лифанчук поклонился и поцеловал отца.
— Батьку, – сказал он, – як ви тут опинилися, батьку?
— Які красиві тут люди, – сказал старик, глядя на дерущихся аборигенов. – Мати хвилювалася за тебе, і я пообіцяв їй, що побачуся з тобою. А втрапив просто на весілля. Шкода, правда, що не на твоє. Дивись-он, як люди живуть: одружуються, дітей заводять…
— Я знайшов його, але не зміг вбити, – сказал Лифанчук.
— Я знаю, – сказал Чен, – ти все зробив правильно.
— Тепер я повертаюсь в Китай, – сказал Лифанчук.
— Ти все добре обміркував, синку? – спросил Чен.
— Партія покладається на мене, – сказал Лифанчук. – Я мушу виправдати довіру партії.
Чен вздохнул и посмотрел на Татьяну. Та сидела, отвернувшись и надув губы.
— Ти дурень, – шeпотом сказал старик.
— Ти поїдеш зі мною в Китай? – спросил Лифанчук у Татьяны.
— Щоб ти сказився, проклятий, – сказала Татьяна. Она уже ревела вовсю.
— Скажи їй, щоб не плакала, – сказал Чен. – Сім’я прийме її з радістю.