Парень: Бабка, а что, маку нету больше?
Пріська: Немає, діточки, нема більш нічого. Оце як весною посіяли, все вам, синочки, віддала! Самим на Маковія не лишилося, приїжджайте на той год, тоді буде, ага, діточки буде, ага.
Парень: На той год поздно. Нам сейчас надо.
Они идут прочь. Молодые, худые и красивые. Из соседнего двора за ними внимательно наблюдает угнетаемый трудом идиот Михайлик. Он лупит выбивалкой по идиллическим коврам с оленями, медведями, Шишкиными, охотниками на привале Перова, витязями и валькириями с распущенными волосами. Взгляд идиота, устремленный вслед девушке, выражает вполне взрослое эротическое чаяние. Та оборачивается, и одаривает его брезгливой гримасой. Ее красивая молодая жопка тает в утренних солнечных лучах. Соломенный бычок мирно пасется в цветах ужасающей величины, окружающих двор. Точно такие же цветы нарисованы на титанических воротах поместья. Огромные бугаи. Свиньи, величиной с сарай. Оглобля, воткнутая в землю, из которой прямо на глазах вырастают: то ли тарантас, то ли мерседес. Вывалявшиеся в пыли вместе со свиньями толстые дети швыряют друг в друга песок. Приська тяжело вздыхает, глядя на весь этот рай:
Пріська: Господи, Господи, а нам от не дав Бог діточок, не дав щастя…
Во двор входит Мыкола Гнатович, муж Приськи. Немолодой, но еще крепкий, с обветренным морщинистым лицом и узловатыми руками.
Микола Гнатович: Ану дивись, бабо, що я тобі приніс! (Говорячи це, він виймає з-за пазухи дику качку) Обережненько, обережненько!
Приська аккуратненько берет утку, которая и не пытается вырываться.
Пріська: Ой, Господи, що то за дід скажений! Тільки вчора отого броненосця Потьомкіна приніс, а сьогодні ще качку, а бідненька ж вона, маленька, ще й ніжка зламана, куди ж нам стільки? А ще хлопці приходили, казали – маку нема на городі…(Стара мало не плаче).
Микола Гнатович: Не плач, стара. Як нема, то ще посієм.
Старики идут в хату, где, отодвинув всевозможную срань от печки, любовно устраивают утке гнездо. Бабка страстно шепчет молитву, обратившись на образа в углу. Мыкола Гнатович машинально берет с вешалки сытого и толстого удава и, обмотавшись им как кашне, выходит во двор, садится на скамейку. Затем из-под скамейки он достает журнал «НАТАЛИ», открывает его наугад, разрывает напополам обнаженную мисс Европу и сворачивает из нее козью ногу. Раскуривает. Броненосцы тем временем, жадно чавкая и отпихивая друг друга, поглощают пойло. Мыкола Гнатович ласково, как скрипач скрипку, гладит их пластмассовые спины.
Микола Гнатович(лагідно): Потьомкін, тварюка, їж, маленький, їж. (Задумливо) – Кожне Боже створіння дітей має. І в нього десь бігає. Маленьке таке, а вже тоже Потьомкін. Тільки в нас з тобою, бабо, нічого нема…
Приська стоит в дверях хаты с маком в руках.
Пріська(наче провинилася): Оце тільки трішки знайшла. Піду діточкам однесу.
Исчезает в направлении огорода. Мыкола Гнатович задумчиво покачивает головой. Замечает Михайлика, который с тоски, выбивает гобелены курицей. Белые перья печально планируют на покрытый птичьим пометом двор.
Микола Гнатович: Такі діла, Михайлику… Це тебе мати до роботи приставила?
Михайлик: Ага.
Микола Гнатович: А бичків ще ліпиш?
Михайлик: Ага.
Микола Гнатович: Ану, ондечки, я тобі соломи зараз дам.
Мыкола Гнатович выдирает из клуни свежие пучки соломы, а из павлина – перо и дарит мальчику. Павлин возмущенно и мерзко орет. Ко двору Михайлика на огромнейших лошадях подкатывает Киндрат Омельянович, его отец и хозяин поместья. Мягкою походкой тигра крадется он в свой двор, пряча что-то под полою пиджака. И, конечно же, приклеивается к бычку. Приглушенно матюкаясь неприличными и бессовестными выражениями, пытается отодрать от одеяния своего соломенное животное, и тут же в вихре перьев (Михайлик уже добрался до толстых роскошных перин), в стиле «Сказок 1001 ночи» перед коварным мужем возникает Мотря.
Мотря: Чого стоїш як пень? Бугаї не нагодовані…(Михайлику) Що ж ти робиш, га? Весь двір пір’ям позакидав, клятий! І за шо мені отаке?