Египетская администрация ничему этому не препятствовала. Вице-король Саид, сын и второй преемник Мухаммеда Али, издал декрет о запрете торговли рабами, предназначавшимися к вывозу в Египет. Но сам он решил возродить попытку своего отца набирать в армию черных невольников для увеличения ее численности. В самом Судане все больше ощущалась необходимость увеличить количество оккупационных войск, действовавших в крайне изнурительном климате. Официальная египетская власть могла сохранить здесь свое присутствие только путем покупки людей, а следовательно, даже самые строгие запрещения работорговли теряли тут свою силу. Для чиновников работа в Судане была ссылкой, в которую отправляли наиболее посредственных служащих. Им платили низкое жалованье, они жили без всякого комфорта. Свое пребывание в этих краях они сносили только благодаря большим доходам, поступавшим за услуги работорговцам.
Если бы кто-нибудь из этих чиновников попытался противодействовать работорговле, то это не дало бы никаких результатов. Чиновники были разбросаны на обширном пространстве, включавшем много бесконтрольных территорий и не захватывавшем основные районы, откуда поступали невольники. Реальный контроль за работорговлей мог осуществляться лишь на выходах из Судана.
Рабов вывозили из следующих областей: на востоке из пограничной с Эфиопией зоны; на западе из района Бахр-эль-Газаля, включая его западные и южные окраины. По существу, это были те же питавшие работорговлю районы, что и раньше, но только после завоевания Судана ареал работорговли расширился. На Белом Ниле, протекавшем между указанными районами, находились посты египетской администрации. Они создавали угрозу конфискации добычи, так как официально работорговля была запрещена. В действительности же часто местные начальники прямо попустительствовали работорговцам, двигавшимся по реке со своим живым товаром. Но размер взятки за такое попустительство — минимум два талера за каждого провозимого раба — делал этот путь для купцов дорогим, и им пользовались довольно редко.
Наибольший размах работорговля приобрела к западу от Нила. К югу от Дарфура, в направлении Дарфертита, торговцев издавна привлекали медные рудники Хофрат-эн-Нахас, не говоря уже о рабах. Сначала здесь появились в основном одни «джеллаба» — бродячие торговцы, передвигавшиеся небольшими группами и вступавшие в сделки с местными вождями, которым они платили пошлину, что создавало определенное взаимопонимание.
Ситуация изменилась после 1855 г., когда был обнаружен приток Нила Бахр-эль-Газаль, оказавшийся пригодной для плавания протокой, устье которой было закрыто буйной растительностью. Открывался доступ к еще не изведанным обширным внутренним районам. Работорговцы во множестве устремились по этому пути и, уверенные в своей силе, обрушились со всей жестокостью на аборигенов, уничтожая местную власть и сложившиеся ранее отношения. Тем не менее определенные различия в условиях деятельности в ранее «освоенном» Дарферите и на только что открытом Бахр-эль-Газале сохранялись.
Последний стал зоной хозяйничанья купцов из Хартума. В 1870 г. по крайней мере шесть из них вели дела с очень большим размахом{254}. Сами купцы обычно не покидали города, а на места посылали приказчиков, обычно пользовавшихся доверием невольников. Находясь на большом удалении от хозяев, они становились совершенно независимыми в пределах своих «владений» вокруг укрепленных факторий («зериба»), включавших жилища и склады, окруженные изгородью. Число таких баз у каждого купца зависело от его финансовых возможностей.
Для обеспечения защиты «зерибы», совершаемых из нее набегов за невольниками и охраны караванов требовались целые вооруженные отряды. Их формировали из приезжавших с севера в поисках удачи нубийцев, из местных жителей, жаждавших наживы, и даже частично из невольников. Эти относительно крупные вооруженные отряды еще больше разрастались по мере того, как усиливалось ими же порожденное сопротивление. Ужас, который вызывали такие банды, позволял им полностью подчинять себе население, соглашавшееся признать свою вассальную зависимость. В этом случае давалось обещание не грабить покорившихся и даже оказывать им помощь против местных врагов. Но за все это жители обязывались платить налоги в виде зерна и скота для пропитания хозяев с их многочисленной свитой, а также обеспечивать необходимое количество носильщиков для караванов, продвижение которых здесь всюду сильно затруднялось из-за болотистой местности.
Мятежи, нередко возникавшие из-за нелегкой контрибуции, сопровождались жесточайшими расправами, смещением бунтовавших вождей, на чье место назначались более покорные. Таким образом, каждый работорговец обеспечивал себе власть на определенной территории, точнее, над разными участками вблизи фактории, соединенными разветвленной сетью троп. Хозяин становился на этом пространстве монополистом: никто больше не имел права заниматься здесь какими бы то ни было делами и даже на пересечение такой территории требовалось его разрешение.
Подобная деятельность вела к быстрому истощению не только ресурсов слоновой кости, о чем уже сказано, но и людских ресурсов, а также к сокращению поголовья домашнего скота. Население подвергалось ограблению, на него накладывались тяжелые контрибуции, или же людям приходилось скрываться в недоступных местах. Все это вынуждало торговцев продвигаться все дальше и дальше. Их экспансия от Бахр-эль-Газаля на юг в конце концов перешла водораздел Нил — Конго. Там население азанде, учитывая его многочисленность и хорошую организацию, могло бы объединенными силами оказать серьезное сопротивление, однако междоусобные распри азанде позволили работорговцам установить здесь, как и в других местах, свое господство, пользуясь где подкупом, где оружием. Таким образом, операции торговцев рабами стали осуществляться уже за рекой Уэлде на северо-востоке нынешнего Заира{255}.
В Дарфертите происходило то же самое, что и в Бахр-эль-Газале, но географические особенности позволяли проявлять здесь еще большую активность: вместо болот в этих местах были сухие равнины или пологие склоны, благоприятные для передвижения, что привлекло сюда разных авантюристов, жаждавших наживы. Их многочисленность, давность проникновения на эту территорию, связи с таким видным вождем азанде, как Мопои, — все это сделало область Дарфертит самой «продуктивной» по числу невольников во всем Судане. Крупные работорговцы жили не где-то вдали, а здесь же, в самой области, дававшей много рабов.
О масштабах операций говорят по-восточному пышные резиденции работорговцев. Это уже не скромные фактории («зериба»), а настоящие дворцы («дем»), включавшие в свой ансамбль даже сами рынки рабов. Путешественник Швейнфурт, посетивший эти места в 1870–1871 гг., оставил нам поразительные описания таких дворцов. Зибер, крупный работорговец, и к тому же самый влиятельный правитель в области, имел настоящий королевский двор:
«Обширные квадратные здания, — рассказывает путешественник, — окруженные высокими оградами, образуют его резиденцию. Внутри этих зданий находятся большие залы для приемов, днем и ночью охраняемые вооруженными часовыми. Перед залами располагались тоже большие комнаты, выполнявшие роль прихожих; они меблированы диванами, покрытыми коврами, и здесь посетители, провожаемые рабами в богатых одеждах, пили кофе, шербеты, курили чубуки. Присутствие львов, посаженных на крепкие цепи, еще больше придавало этим большим залам княжеский вид.
В самой удаленной комнате здания, в центре его, за широким пологом возлежал богатый работорговец. Многочисленные слуги ждали его приказаний, а несколько факихов[37] на диванах по обе стороны от полога без конца бормотали свои молитвы»{256}.
Продолжая свой путь, Швейнфурт прибыл затем в «дем» Бекир, резиденцию другого крупного работорговца — Курчук-Али. После долгого и утомительного пути, когда пришлось и поголодать, путешественника приняли с великолепием, показавшимся ему сказкой: