Дорога от Таборы на запад вела к Уджиджи, где в 1840 г. на восточном берегу Танганьики (вблизи современной Кигомы) впервые появились суахили[40]. Постепенно здесь возник центр, ставший впоследствии главным опорным пунктом арабской торговли в этой области Африки. Но чтобы это произошло, требовалось проложить дорогу в «великие леса Конго» на противоположном берегу озера, а до тех пор Уджиджи не отличалось активностью.
Третья дорога, также начинавшаяся в Таборе, быстро приобрела большое значение. Она вела на юго-запад и огибала южную оконечность озера Танганьика. Занзибарские купцы нацелились сначала на крупный рынок Казембе, но встретили там множество конкурентов, обосновавшихся здесь ранее. Тогда, не отказываясь совсем от интересов в Казембе, занзибарцы решили направить основные силы на менее освоенные территории — саванны к юго-востоку от нынешнего Заира, где не было затруднения для передвижения, а конкуренция еще не возникла.
Среди «первооткрывателей» этих районов наиболее знаменитым стал Ахмед-бен-Мухаммед, прозванный Типпо-Тип[41]. Он родился в Занзибаре около 1840 г.; его отец достиг видного положения в Таборе и рано познакомил сына с коммерческим делом. Типпо-Тип стал возглавлять большие караваны, подолгу находившиеся в глубине материка, отправляя по мере совершения сделок все приобретенное на побережье. Благодаря преимуществам, которые Типпо-Типу давало применение огнестрельного оружия, он от торговых операций быстро перешел к открытому разбою. После одного столкновения в Итаве, к юго-востоку от Танганьики, Типпо-Тип захватил огромную добычу и установил свою власть в округе. Соседнее население стремилось поддерживать отношения с новым сильным властелином Итавы, на что он шел при условии выплаты ему дани. Затем в Утетеле, на реке Ломани, к северо-западу от Итавы, он сумел решить в свою пользу спор о наследовании власти, удачно «обнаружив» свое родство с умершим вождем и провозгласив себя его преемником. Так сложилась ситуация, давшая Типпо-Типу политическую власть. Пока еще она распространялась на ограниченную территорию, но к северу от нее лежали леса Конго.
Проникновение в них началось только около 1860 г. Оно сдерживалось из-за того, что исключительная духота и очень густой подлесок сильно затрудняли передвижение в лесной чаще. Однако преодоление трудностей щедро вознаграждалось открывавшимися возможностями самого разного плана. Прежде всего те, кто пересекал область Маниема, расположенную к западу от озера Танганьика напротив Уджиджи, выходили к замечательному естественному пути — реке Конго.
Арабы создали по ее берегам цепочку своих поселений от Ньянгве, вблизи современного Касонго, до Исанги, т. е. уже за водопадом Стэнли. Это были постоянные центры с более или менее крупным населением, включавшим семьи работорговцев, их приказчиков и прислугу. Здесь же располагались служебные помещения, необходимые для торговли. Отсюда и отправлялись экспедиции в соседние районы, где создавались небольшие временные базы на период операций по захвату невольников.
Проведению этих операций сильно способствовало отсутствие здесь каких-либо централизованных государственных образований. Местная власть обычно не распространялась больше, чем на одну деревню. Вооруженным отрядам не составляло никакого труда навязать свое господство или же, принимая чью-нибудь сторону в конфликтах, требовать за такую «помощь» слоновой кости и рабов, которых тут же отсылали хозяевам отрядов. Нередко после первого вторжения на новых местах оставляли посты — небольшие вооруженные группы, всего несколько человек, для обеспечения в деревнях подчинения. Эти люди, пользуясь громадным престижем той силы, которую они представляли, быстро добивались полноты власти, извлекая из этого всю возможную выгоду.
Таким образом, крупные работорговцы становились, по существу, феодалами, не зависящими в своих владениях ни от кого. В отличие от других африканских областей здесь им не приходилось считаться со способными защитить себя местными властями, так как они были полностью подавлены. Подобная обстановка привлекала многих иммигрантов, начиная от таких видных фигур, как Типпо-Тип, обосновавшийся у водопада Стэнли и присовокупивший еще один район к своим владениям, и кончая совсем мелкими торговцами, занявшимися простым грабежом. Вокруг своих поселений новые хозяева обеспечивали зону спокойствия, но остальная округа обычно превращалась в район сплошного разбоя.
В конце концов и в этом регионе сложились социально-экономические структуры, довольно схожие с их аналогами в Восточном Судане. Очень большую роль в них играли рабы, выполнявшие сельскохозяйственные работы для обеспечения продовольствием многочисленного пришлого населения. Они использовались также как носильщики для переноса всего собранного хозяевами в набегах, пополняли вооруженные отряды, наконец, они были и обычным эквивалентом в меновой торговле.
В приобретении невольников были заинтересованы не только крупные работорговцы, но, по всей вероятности, еще больше их персонал, получавший, например, лишь малую толику им же заготовленной слоновой кости, и поэтому только приобретение собственных рабов обеспечивало таким людям достаток. Как и в Восточном Судане, в рассматриваемом регионе постепенно сложился обширный невольничий рынок, оценить который количественно затруднительно. Отсюда вывозили только тех рабов, в которых не было нужды на месте, но самого побережья достигали немногие из них.
На пути к нему находились такие крупные арабские работорговые центры, как, например, Табора и Уджиджи. Значение второго особенно резко возросло с момента проникновения работорговли в леса Конго. В таких центрах всегда была нужда в рабах, так как из-за высокой их смертности постоянно требовалось обновление контингента невольников.
Так арабские работорговцы проникли от восточного побережья Африки далеко в глубь континента, создав там в сотрудничестве с африканцами или без них более или менее разветвленную сеть караванных путей и своих поселений. Первоначально они имели чисто коммерческую цель и интересовались в основном слоновой костью и рабами. На то и другое, хотя и в разных местах, но всегда был большой спрос. Одна лишь слоновая кость уже никак не могла обеспечить рентабельность торговых экспедиций, длившихся годами и требовавших участия сотен людей. Их приходилось оплачивать, содержать, и в связи с этим расширялась работорговля, вместе с ней возникли дороги, по которым постоянно гнали караваны невольников, описанные многими встречавшими их путешественниками.
Для того чтобы удержать от побега слабых невольников — женщин и детей, — достаточно было простой веревки. Мужчин же объединяли в группы по 10–20 человек, каждому надевали на шею железный обруч, соединенный цепью с кандалами на ногах. Обруч одного невольника приклепывали к обручу другого, и эти железные ошейники не снимались в течение всего пути каравана. На этапе малейшее дело, например подъем воды из колодца или поднос дров, что могли бы сделать один-два человека, требовало перемещения всей скованной группы. По мере продвижения каравана число невольников уменьшалось за счет умерших и проданных, а оставшимся приходилось нести всю тяжесть общих кандалов. Если не хватало цепей, устраивали шейные колодки, сделанные из двух соединенных рогатин. Перехватив концы рогатки железной проволокой или лианами и окружив тем самым шею сразу двух невольников, их вынуждали все время держать голову приподнятой, чтобы не поранить ее о крепкую рогатину. Помимо этого, невольникам часто связывали руки, а для особо непокорных придумали еще более жестокую систему оков: кусок дерева закреплялся поперек рта вроде намордника, руки связывались за спиной веревкой, а конец ее стражник прикреплял к своему поясу. На остановках таких рабов привязывали за ноги к столбу, в который упирался и конец не снимаемой с шеи рогатины.
40
Суахили — потомки коренного населения береговых районов Восточной Африки (южнее Сомали и до Мозамбика), смешавшегося с расселявшимися здесь арабами, индийцами, а также с выходцами из глубинных областей Африки.
41
Типпо-Тип (Типпу-Тиб) — суахилийское прозвище («собиратель сокровищ») крупного работорговца, ставшего правителем арабо-суахилийского государственного образования в бассейне р. Луалабы.