Владея, таким образом, ценнейшим товаром и важным путем в транссахарской торговле, новое государство смогло развивать широкие торговые связи, в том числе вывозя в разных направлениях рабов. На западе их обменивали на медь, добытую в Такеде к северу от Гао{76}. Севернее Завилы торговый поток распадался. Один путь вел в Марокко, куда отсылалось «очень большое число детей»{77}, другой — в Тунис, где династия Заридов нуждалась в значительных контингентах черных воинов для войн с Фатимидами из Каира. Рабы вывозились в Тунис и после завоевания его Аль-мохадами из Марокко{78}. Еще один работорговый путь вел в Египет, и с ним связаны серьезные конфликты.
Правившая в Канеме династия приняла ислам еще в конце XI в. и совершала набеги на анимистов, живших южнее в районах, заселенных столь густо, что ряд авторов называли их настоящими «питомниками рабов»{79}. Но в XIV в. наступил упадок Канема, вызванный междоусобицами. Канем потерял часть своих владений и не мог больше устраивать набеги. Приезжавшие с севера арабские купцы были недовольны уменьшением числа рабов, предназначенных для продажи, и, пользуясь нараставшей в стране анархией, сами начали захватывать в неволю даже принявших мусульманству подданных Канема. Это приняло настолько большой размах, что король Канема даже послал официальный письменный протест египетскому монарху{80}.
Упадок Канема не привел к исчезновению его правящей династии. Она лишь перебралась на другой берег озера Чад, в Борну (северо-восточнее современной Нигерии), где возникло новое государство, достигшее расцвета в XVI в. Об этом периоде сообщают хроники, авторы которых оставили довольно подробные сведения о Борну. Так, в начале XVI в. Лев Африканский дал описание того, как здесь происходили основные торговые сделки. За привезенные с севера товары рассчитывались главным образом рабами: например, за одну лошадь давали 15–20 человек. Лошади вообще высоко ценились правителями Борну, желавшими завести у себя кавалерию. Используя приобретенных указанным путем животных, устраивали новые набеги на соседние с Борну области, чтобы захватить там столько невольников, сколько требовалось для расчета за очередную партию лошадей. Подобные набеги длились порой по нескольку месяцев, и привезшие лошадей купцы вынуждены были дожидаться возвращения правителя с пленниками для окончательного расчета{81}.
Какая-то часть уводившихся на север через Сахару невольников (оценить которую теперь невозможно) вообще вывозилась за пределы Африки через порты Мисурата (восточнее Триполи) и Киренаика. Последний, по-видимому, стал довольно крупным поставщиком «живого товара» для европейских стран Средиземноморья: христианской Испании (ранее мы упоминали о вывозе в предшествующие века рабов в мусульманскую часть этой страны), Южной Франции, Италии. В указанные страны рабов завозили издавна, но раньше это были преимущественно «склабы» (или славяне), которых привозили с Балканского полуострова, но еще больше из Причерноморья. Однако после взятия турками в 1453 г. Константинополя всякая связь с этими областями оказалась нарушенной, и все внимание работорговцев обратилось на Африку.
В XV–XVI вв. число черных рабов в Европе, которое ранее было довольно незначительным, стало быстро расти. Эти рабы оказались сосредоточены главным образом в городах Испании — Барселоне, Валенсии и Севилье, в таких областях Франции, как Руссильон и Лангедок, на Сицилии и в Италии — в Неаполе и Венеции. Некоторые данные о числе черных невольников в этих местах можно выявить в скрупулезно составленных нотариальных актах, фиксировавших куплю-продажу рабов. В них указывалось, в частности, откуда были невольники. Наиболее часто упоминались горы Барка в Киренаике, но в Испанию рабы поступали также из Марокко, а в Италию — из Туниса и Египта{82}.
Черные рабы, вывозимые через Средиземноморье, попадали, кроме того, и в Турцию{83}, все больше привлекавшую работорговцев. Став хозяином на Балканском полуострове, Османская империя начала наращивать свою экспансию в Северной Африке, завоевав в 1517 г. Египет, а в 1551 г. — Триполи. Возникло напряжение в отношениях с Борну, обеспокоенным стремлением новых хозяев на Средиземноморском побережье распространить свою власть и на Феццан. Борну издавна претендовало на господство в этой области, и, чтобы создать противовес османскому давлению, Идрис Алома (царствовавший в Борну более тридцати лет в конце XVI в.) завязал тесные отношения с Марокко, также видевшим для себя угрозу в османском закреплении в Алжире. Связи Борну с Марокко проявлялись среди прочего и в отправке туда рабов. В это время жителями Туата- важного транзитного пункта на пути в Марокко — отмечалось прибытие «большого числа людей из Борну»{84}.
Однако Идрис был заинтересован и в своих новых соседях на севере, снабжавших его армию ружьями. По этой причине торговые связи с севером все-таки развивались, и, как указывает один автор той эпохи, «многочисленные турки» наезжали в Борну, чтобы «сколотить состояние»{85}. Такое выражение, исходя из особенностей эпохи, несомненно, означало приобретение большого числа рабов, торговля которыми здесь все расширялась.
В следующем столетии отношения Борну с Османской империей носили более официальный характер, включая обмен посольствами, привозившими по традиции богатые подарки. Посольства, отправлявшиеся в Триполи, всегда привозили черных рабов и евнухов. Паша, в свою очередь, должен был посылать в Борну «равноценные подарки». Одна из таких «посылок» привлекает особое внимание, так как кроме двухсот лошадей она включала «пятнадцать молодых европейцев-вероотступников»{86}. Мы уже упоминали о «восточных невольниках», попадавших в самое сердце Африки, нечто подобное было и в этом случае. Но все же надо подчеркнуть, что тут речь идет о «вероотступниках» (ренегатах), то есть явно о христианах, перешедших в мусульманство. Однако принятие религии хозяев не спасло молодых невольников от превращения в предмет товарообмена, пусть даже в предмет роскоши.
К западу от Борну возникали государства хауса[10]. Они значительно позже включились в систему транссахарских связей, так как находились в стороне от главных их путей. Они пересекали пустыню на довольно большом удалении от государства хауса. Однако в XV в., после того как севернее территории, населенной хауса, возник крупный центр караванной торговли — Агадес, положение изменилось. Благодаря этому у хауса наладились прямые контакты с Северной Африкой. Помимо проникновения ислама в страну хауса, что, безусловно, произошло в ту же эпоху, новые контакты способствовали развитию ряда городов, до этого прозябавших в изоляции. Теперь же в них за крепостными стенами стали селиться выходцы из самых разных мест, и города хауса постепенно становились активными центрами политической и экономической жизни. Таких городов насчитывалось семь, но наиболее крупными были два — Кацина и Кано. Последний больше известен благодаря старинным хроникам.
У Кано, безусловно, была долгая история, и его территориальная экспансия восходит еще к XI в. В середине XV в. произошел решающий скачок в развитии Кано, вызванный деятельностью энергичного «галадимы» (визиря, или дворцового правителя). Хроника рассказывает о том, как он в течение семи лет подряд опустошал лежавшие к югу от города области, населенные анимистами. Приобретя таким образом значительное число рабов, он расселил их в тридцати одной деревне по тысяче человек в каждой и в строго равном соотношении мужчин и женщин (пятьсот и пятьсот) для обеспечения высокой рождаемости. Надо учесть также, что много рабов отправлялось «сарки» (королю), которому галадима по окончании всей кампании привез в подарок еще три тысячи невольников. За это он был удостоен титула «мощь города»{87}. Естественно, что такой приток живой силы стал решающим фактором в политическом и экономическом укреплении государства.
10
Хауса — многочисленный народ в бассейне р. Нигер. В XIII–XVI вв. на этой территории сложились небольшие раннефеодальные государства хауса: Кано, Кацина, Зарин и др. С XIV в. шла их быстрая исламизация, а с XV в. они оказались в зависимости от Мали и Сонгай. После падения Сонгай некоторые государства хауса в XVII–XVIII вв. переживали короткий, но бурный расцвет. К XIX в. большинство хаусанских государств оказались подчиненными халифату Сокото, возникшему на территории современной Северной Нигерии.