Его разбудил второй пилот. Оказалось, из Москвы всё время приходят противоречивые распоряжения. Когда ракетоносец находился над Средиземным морем, неожиданно пришло сообщение следующего содержания: «Временно прекращайте движение по маршруту, вставайте в круг и ожидайте дальнейших приказов». Около сорока минут самолёт описывал гигантские круги, бесполезно сжигая сотни галлонов керосина в ожидании непонятно чего. Затем поступила новая вводная: садиться на военной авиабазе под Киром. Всё это напоминало большую склоку придворных партий. Похоже, на самом верху нашлись желающие вновь разыграть уже почти битую карту одиозного африканского царька – в борьбе за влияние на нового генсека Леонида Брежнева.
– Большая политика! – только развёл руками майор Кабаненко в ответ на недоумевающие взгляды подчинённых. – Мы ведь, братцы, – последний довод королей! Пока существует возможность договориться, они там у себя, на Олимпе, пытаются это сделать…
Сразу после посадки сверхсекретного русского «бомбера», египтяне отбуксировали его в ангар, вокруг которого выставили двойное оцепление солдат. Уже ожидающий прибытия соотечественников атташе ВВС советского посольства, усадил экипаж в свою огромную машину американского производства и повёз на посольскую виллу, расположенную на берегу моря. Здесь лётчикам предстояло ожидать, пока на уровне ЦК, Министерства обороны и КГБ всё-таки сумеют окончательно договориться, что делать с бывшим африканским союзником. Впрочем, после утомительного многочасового полёта все были рады беспечно потягивать коктейль возле голубого бассейна. Во всяком случае, особого энтузиазма как можно скорее вернуться обратно в тесную кабину, никто открыто не проявлял. Конечно, все они люди военные, и если прикажут, то сразу ответят «есть», но к чему суетится, коль появилась возможность немного покейфовать на берегу экзотического тёплого моря.
Атташе развлекал коллег рассказами о местной жизни, обещал на следующий день свозить на своей машине к пирамидам, если вопрос об их вылете до того времени не решится. Но через девять часов пришёл приказ продолжить выполнение задания.
К прибытию экипажа тягач уже вытянул ракетоносец из ангара. Крылатую машину срочно дозаправили. Можно было выруливать на старт, если бы не Славик Мячиков, который внезапно куда-то запропастился: пока прощались возле самолёта с гостеприимными хозяевами из советского посольства, радист крутился здесь же, а как стали занимать свои места в кабине, выяснилось, что «Шурик» исчез!
– Где этот любитель сувениров! – потихоньку начинал свирепеть командир. – Говорил же я себе: надо на всё время стоянки от греха подальше запереть обормота в самолёте! Не послушался внутреннего голоса и вот-те, пожалуйста! Где его теперь искать?!
В глазах второго пилота читалась лукавая настороженность. Остальные тоже добродушно гадали про себя, что на этот раз выкинет «Шурик». С диспетчерской вышки уже в третий раз недоумённо запрашивали: «Почему не взлетаете?».
Наконец, в люке появилась сияющая физиономия Славика.
– Михалыч, смотри! – радостно объявил Мячиков, демонстрируя командиру и всем остальным какой-то пакет. – За такую рубашку в Москве полтораста «рэ» спекулянты дерут.
– На что выменял-то? – поинтересовался бортинженер.
– Почему выменял?! – обиделся радист. – Мы что, бедуины какие, натуральным обменом заниматься?!
Мячикову не терпелось поскорее примерить обнову, и он тут же принялся рвать целлофановую упаковку. Глаза его при этом блестели.
– А тебе известно, что иностранную валюту из НЗ17 по возвращении на базу придётся до последнего цента и тугрика сдать в финчасть? – вкрадчиво осведомился майор Кабаненко.
– Ничего! – беззаботно отмахнулся Славик. – Могут у нас, в конце концов, случится непредвиденные расходы во время незапланированной посадки?
– А ведь он прав, – с энтузиазмом поддержал Шурика бортинженер. – Впервые сели в капстране и даже сигарет хороших не купили.
– Ни-и-чего! – с ласковой улыбкой на сердитом лице осадил инженера командир. – «Беломор» покуришь, если не хочешь, чтобы тебя затаскали за растрату казённых средств.
Между тем охваченный покупательским ажиотажем Шурик взахлёб рассказывал о только что сделанном им открытии: