— Итак, мой дорогой Вьюгин, — сказал на следующий день с непривычной и немного подозрительной приветливостью Ляхов, — я вас поздравляю с выполнением нелегкого и важного, правда, не для нас с вами, задания. Предлагаю забыть или хотя бы задвинуть в дальние уголки памяти вчерашний разговор в посольском кабинете.
Он немного помолчал, глядя в сторону и продолжил:
— Мне бы хотелось пообещать вам длительный отдых и я вам его обещаю, но немного попозже.
Ляхов смотрел на Вьюгина с оценивающим вниманием и он знал уже этот взгляд. Шефу предстояло послать его на выполнение задания, которое внешне выглядело до примитивности простым, но на самом деле таковым не являлось.
— Но сначала я должен вам напомнить, — сказал Ляхов, — что отныне мы должны временно поступиться нашими идеями и планами, но только не принципами.
“А есть ли вообще принципы в нашей работе?” мысленно и недоверчиво спросил себя Вьюгин. “Все для пользы дела и успех любой ценой: вот и все принципы”.
Разговор этот, а пока говорил только Ляхов, начался в его квартире и все внешне выглядело, как обычно: высокие стаканы с коктейлем, большое блюдо с фруктами на столе, дымящаяся сигарета в пальцах хозяина. Но что-то неуловимое витало здесь и немного угнетало, словно нарушение какого-то обета под благовидным предлогом или молчаливое обоюдное согласие участвовать в каком-то небольшом предательстве.
Вьюгин все молчал и Ляхов решил сразу же изложить программу их действий, составленную из указаний Шатунова.
— Поддержка кандидатуры Мгоди на президентских выборах должна быть прекращена, — говорил он внешне бесстрастным голосом, будто читал присланные парламентером условия капитуляции. — Теперь следует делать ставку на захват власти партизанскими силами Мукамби. Снабжение его оружием будет, к счастью (тут он со значением взглянул на Вьюгина), осуществляться из соседней страны.
“Значит, Федосову теперь придется несладко”, сочувственно подумал Вьюгин.
— А как на все это смотрит наше ведомство? — без особого любопытства спросил Вьюгин, отхлебнув из стакана.
— Хороший и своевременный вопрос, — похвалил его Ляхов с немного натянутой усмешкой. — Глава ведомства, как известно, член Политбюро, а тот, кто нам вчера устраивал разнос, всего лишь исполняет обязанности заведующего Африканским отделом ЦК. Но за ним может стоять большинство в этом высшем партийном органе.
“Все-таки боится Ляхов”, отметил про себя Вьюгин. “Или проявляет крайнюю осторожность, заботясь о судьбе своей карьеры”. А вслух он задал вопрос, который мог бы и не задавать:
— Как я догадываюсь, мне предстоит еще одна поездка куда-то?
Вьюгину все еще казалось, что спрашивая об этом, он как бы отдаляет от себя очередное задание, как иногда люди в мыслях заставляют себя представлять отрицательный исход того, что тайно они надеются видеть положительным.
Но Ляхов снова слегка усмехнулся и, как показалось Вьюгину, с предательской теплотой в голосе сказал:
— То, что вам вскоре предстоит сделать, это внеочередное задание. У него есть уже конкретный адрес и точное время. Мне так хочется, чтобы все прошло успешно, что я пока суеверно не назову ни того, ни другого.
“Неужели боится утечки информации с моей стороны?” подумал Вьюгин. Но обиды он не чувствовал. У доверия может быть сложная градация.
— Мне сообщил об этом мой самый надежный африканский источник, — добавил Ляхов тоном продавца товара, у которого хорошая реклама.
— Насколько я догадываюсь, все ваши источники африканцы.
— Нет, почему же, у меня есть и пара азиатов, — с некоторой снисходительностью пояснил Ляхов. — Хотя это слово у нас звучит или пренебрежительно или почти ругательно.
— Не томите меня, шеф, — сказал Вьюгин с невинной развязностью. — Меня сегодня просто замучит бессонница.
— Ладно. Но только в самых общих чертах. С надежным водителем вы поедете в один небольшой город. В указанном месте и в указанное время ваша машина должна разъехаться с машиной африканского чиновника, который почти на ходу должен будет вам передать пакет с копией ценных для нас документов. Потом мы можем шантажировать наших противников или разоблачить их в глазах здешних властей. А передаст их вам агент американцев.
— Значит, я должен буду внешне походить на одного из них?
— Да. На Теда Бригстока. Вьюгин, я вам слишком много сейчас рассказываю.
Вьюгину это задание совсем не нравилось, но самолюбие не позволяло ему выразить колебание. В конце концов, это его работа.