В Африку Алексей Вьюгин приехал уже со свободным и даже немного опустошенным сердцем, напоминая Евгения Онегина в период его встречи с замужней уже Татьяной, когда от последней он получил обидный отказ. У Вьюгина даже интерес к противоположному полу, временами становившийся утомительным в своем якобы необъснимом постоянстве, значительно ослабел, хотя далеко не угас. Неожиданная встреча с длинноногой и полногрудой Айви с ее таинственно мерцающим взглядом заставила в нем что-то дрогнуть. Впрочем, было здесь и половое любопытство, то есть желание узнать, чем отличаются женщины иной расы от привычного ему стереотипа, было и желание нарушить некий неписанный запрет, который внушался всем его согражданам, покидающим пределы своей страны. А что касается Айви, то встречное желание она и не особенно скрывала, так что их близость была почти предрешена. Надо сказать, что Вьюгин никогда не думал преувеличивать своих нравственных достоинств и их нехватку почувствовал каким-то образом его шеф Ляхов, который однажды заметил, что если он на чем-то и сорвется, то, скорее всего, причиной будет женщина.
— Нет, в кино мне не хочется, — сказала Айви, когда они встретились в коридоре, чтобы идти вместе обедать (здесь обедали по-английски, то есть около шести часов). — Если откровенно, то меня здесь многие знают и потом пойдут вопросы: “Кто этот белый, с которым мы тебя видели?” Это же не столица. Там ни до кого нет дела никому.
Она улыбалась своими умеренно пухлыми и слегка накрашенными губами, но заметно нервничала и даже поглядывала направо и налево, словно чего-то опасаясь. Вдалеке показался хозяин гостиницы, глянул мельком на них обоих и куда-то сгинул, видимо, был еще один выход из длинного коридора.
Вьюгин стоял в унылом, как ему казалось, бездействии и сознавая, что выстроенный им план на этот вечер рушится, как строительные леса у стены дома, кое-как закрепленные рабочими, спешащими выпить после трудового дня. Выяснилось также, что и в гостиничном ресторане Айви тоже не хотела бы показываться. Она предложила и даже вызвалась заказать набор всякой еды, которую буфетчик принесет в номер.
После того, как отпали два пункта его программы оставалось только одно: уединиться с ней в номере и он колебался, так как африканские нравы и обычаи ему были еще неизвестны.
— Мне как-то неудобно приглашать вас к себе, Айви, — начал Вьюгин несколько смущенно, хотя и стараясь быть в меру развязным, — но придется это сделать, если вы меня не пригласите в свой номер.
— Почему же неудобно? — спросила она и даже заметно придвинулась к Вьюгину, а потом сказала со слегка застенчивой иронией: — Вы ведь знаете, что у меня ненадежный замок и мы потом не сможем его открыть изнутри. Не оставлять же дверь открытой.