Сумма была явно чрезмерной и называвший ее, кажется, сам это понимал, но Вьюгин уже знал, что в Африке всегда начинают с непомерно завышенной стоимости всего, идет ли речь о продаже чего-то или услуге. Здесь даже говорят: “Проси корову, если хочешь получить козу”.
А потом говоривший исчез вообще почти без всякого шевеления, будто он и не таился только что в кустах. Видимо, он почуял для себя какую-то опасность. Это могло только означать, что его предложение не было провокацией. Но Вьюгин все равно бы им не воспользовался даже при значительной скидке за проезд. Федосов мог гарантировать только переход одного участка границы, а всю остальную дорогу вдоль нее контролировало неведомое начальство, причем среди него могли быть как сторонники Мукамби, так и его противники. При встрече с последними у Вьюгина могли бы быть сложности вплоть до его ареста. Да еще при этом была бы нежелательная огласка.
Мукамби с некоторых пор стал понимать, что время перестало быть его союзником. Он слишком долго находился в горах, а о том, что в стране растет народное недовольство правлением президента Кипанде, достоверных сведений у него не было. У противника не было достаточно сил, чтобы начать серьезные военные действия против него, а он еще не может разблокировать свои силы и вывести их с гор на равнины. Армия обязана наступать, а затянувшаяся позиционная война подтачивает боевой дух. А если армия велика, ее все труднее обеспечить провиантом. Большой — это не всегда сильный, то же можно сказать и о войске. Даже слону, говорят в народе, хватает одного дня, чтобы умереть. А войско может потерпеть поражение и превратиться в беспорядочную толпу всего за несколько часов.
Внешне Мукамби продолжал поддерживать свой революционный образ, так как знал, что от него многие этого ждут, хотя сам он уже к этому времени стал другим. Ведь образ — это словно ритуальная маска, а под ней может скрываться кто угодно. Тыквенный сосуд, в котором было пальмовое вино, долго еще будет им пахнуть, хотя уже давно пуст. Было время, когда Мукамби сложными путями добирался до Анголы, чтобы воевать там с вторгшимися в страну южноафриканцами. Он воевал тогда плечом к плечу с кубинцами, а среди них были те, которые еще видели и слушали на митингах Че Гевару. И вот только теперь Мукамби почувствовал, что он затеял дело, превышающее его силы и у него не осталось друзей. Двое из них, правда, оказали ему последнюю услугу: они сделали так, что в далекой Москве поверили в него и в его движение. И вот он уже получил оттуда денежную помощь и письмо, которое для него тоже не менее ценно. В нем ему обещают помогать и дальше, если он не свернет с революционного пути, добьется победы в своей стране и будет в ней строить социализм. А те двое, после поездки в Москву, так и не вернулись к нему, они от него как бы откупились этой услугой. Оба они теперь обосновались в разных концах Африки, у каждого, как ему удалось узнать, свое дело, приносящее приличный доход. Видимо, помогая ему своми зарубежными поездками, они не забывали и о своих интересах. Теперь ему даже некого посылать в те страны, которые еще согласны ему оказывать помощь. А ему сейчас нужно оружие и снаряжение, нужен транспорт, чтобы после успешного наступления двигаться вглубь страны. Об этом в письме только обещания. Остается одно: задержать у себя этого русского, которого прислали к нему, и поставить условие властям его страны. Он же будет у него на положении заложника до тех пор, пока ему, Мукамби, не начнут присылать современное вооружение, чтобы вести наступление на вражеские позиции. Это, конечно, риск, но кто боится потерять, ничего не приобретет. Только сначала ему надо о многом поговорить с Нкили, ведь он теперь один из главных магов его племени и умеет делать многое.
Муганга Нкили называл Мукамби только тем именем, которое он получил еще до обряда инициации, и так же называли его проходившие вместе с ним это посвящение в мужчины. Имя это было Санго.
— Ты меня звал, Санго, — сказал ему маг, войдя в его пещеру, оборудованную под жилище. — Ты снова хочешь, чтобы я предсказал твою судьбу?
— Каждый хочет знать, что его ждет, — уклончиво ответил Мукамби.
— А так ли нужно это знать?
Нкили сел на трехногую скамейку. Дождя сейчас не было, вход в пещеру не был закрыт брезентом и сквозь облака проглядывало солнце. Охранники у входа сидели на корточках и играли в карты. Нкили, глядя мимо Мукамби, решил развить мысль о ненужности и даже вредности знаний своей судьбы.
— Если впереди у человека благополучие во всем, у него пропадает желание к чему-либо стремиться, чего-то добиваться. Он просто будет сидеть и ждать, когда все предсказанное станет явью.