— Все намного проще, чем вам кажется, Эрик. Пойдемте. Поторопитесь…
Я хватаю Энни за руку:
— Как ты могла?
Она бросает взгляд на Сэндерса, который движением головы заставляет ее молчать. На тротуаре движется густая толпа. Я пытаюсь их остановить.
— Моя машина…
— Она подождет, — говорит Сэндерс, — Сначала пойдем поговорить в кафе-шоп.
— Я хочу забрать машину, а потом выслушаю вас в том месте, которое выберу сам.
— Нет, Ландлер. Теперь командую я…
Кафе-шоп находится на углу улицы напротив. На нас нахлынул запах сигаретного дыма, жира, пота, сильного дезинфицирующего средства. Полы только что помыли, мы идем по тонкой пленке воды. Находим свободный столик, зажатый между скамьями. Энни машинально собирает одну за другой крошки, оставшиеся на столе. Подходит хмурая официантка, вытирает стол, потом протягивает нам меню в заляпанной пластиковой обертке. Мухи уже сделали свои заказы на этом меню.
— Кофе, — говорю я.
— Кока-колу, — просит Энни.
Сэндерс, видимо, голоден. Он говорит:
— Чай с тостами и масло.
Он потирает руки.
Я пытаюсь выглядеть уверенно:
— Выкладывайте, что у вас. Сколько вы хотите?
— Сохраняйте хладнокровие, Эрик.
Я гляжу через стекло на проходящих мимо нищих. Один из них с трудом удерживает на поясе брюки, подвязанные веревкой. Этот бородатый тип бредет медленно, пытаясь обойти плевки на тротуаре. На его голом торсе болтается мешок, который висит на веревке, перекинутой через шею. Он останавливается и смотрит на нас.
— Клянусь, что я не хотела… — говорит Энни.
— Эта девушка — настоящее сокровище, — произносит Сэндерс, похлопывая ладонью по руке Энни — И такая простодушная…
Официантка уже приносит то, что мы заказали, и наливает из большого металлического кофейника кофе в наши чашки. Потом ставит перед Сэндерсом чайник с отбитым носиком и тарелку с тостами.
— И не стоит ее ни в чем обвинять, — говорит Сэндерс, аккуратно разворачивая упаковочную фольгу маленьких квадратиков сливочного масла.
— Какой был сюрприз, когда я нашел ее в салоне «Маунт Кения Сафари Клаб»…
У меня пересохло во рту.
— Вы встретили ее в Африке?
— Это была вынужденная поездка. Начиная с Лас-Вегаса, вы делали все новые и новые ошибки. Я сказал вам, что Энджи назначила мне встречу на понедельник, а вы дважды повторили мне, что она отменяет встречу во вторник. Ваш поспешный отъезд не вписывался в стиль работы Энджи, поскольку она никогда не передавала полномочия, не дав точных указаний. Звонок с борта самолета показался мне странным. Вначале я попробовал допустить, что Энджи потеряла голову, но во мне зародились серьезные подозрения после покупки часов в Женеве.
Энни прерывает его:
— Эрик, мне хотелось бы сказать тебе, что…
Сэндерс заставляет ее умолкнуть:
— У вас вся жизнь впереди, чтобы объясниться… Вы хотите жить долго, Эрик? Это зависит только от вас. Если вас приговорят к пожизненному заключению, вы в тюрьме долго не протянете. Найдутся гурманы и извращенцы, которым понравится иметь в своем распоряжении красивого француза… Тюрьма — это особый мир.
Он продолжает соскребать масло с фольги.
— Как было глупо купить часы с оплатой со счета, предоставленного вам компанией! Когда этот счет вам открывали, я потребовал, чтобы мне докладывали о каждом крупном снятии денег. Я отвечаю за все средства компании Фергюсон. Сначала о цене. Я подумал, что вы сделали себе королевский подарок, но ювелир, которому я позвонил, сказал мне, что это были женские часы с бриллиантами. Зачем Энджи вдруг купила себе такие дорогие часы в Африке? Во-вторых, и это главный момент, бедный мой агнец, после убийства доктора Говарда Энджи никогда больше не носила часы. Во второй половине того дня, когда были убиты ее муж и слуги, она вернулась домой с опозданием. Она была уверена, что если бы вернулась вовремя, то могла бы предотвратить убийство. С того самого дня она возненавидела часы. В вашей великолепной спальне, обитой белым сатином… Вы меня слушаете, Эрик?
— Слушаю.
— …нет ни одних настенных часов. Вас обычно будил Филипп. Или Энджи звонила ему по телефону… А ваш поспешный отъезд из отеля «Дайане Риф»? А звонок из отеля? Смешно! Разговор был несвязным, спешным, не вписывавшимся в обычное поведение Энджи. Вы проявили себя ловким человеком в самом начале, я поверил в то, что Энджи была в Лас-Вегасе, но потом меня насторожила эта история с часами.
Я был спокоен, мне собирались рассказать мою жизнь, как отдельное дело, надо было выслушать до конца.
— Я ничего не делал ради личных интересов, Сэндерс, вам это прекрасно известно. Я последовал вашим советам быть осторожнее с Африкой и не мог допустить, чтобы она вышвырнула меня, как какого-то замарашку.
Сэндерс отогнал муху, которая намеревалась полакомиться большой каплей молока, пролитой на стол.
— Вы были слишком заняты собой, Эрик. За три дня до вашего отъезда Энджи рассказала мне о существовании некоего завещания, она намеревалась оформить его у мэтра Бентшола. Она объявила мне достаточно торжественно, что ждала ребенка.
— Что? Повторите.
— Вы ведь не глухой. Я сказал: ребенка. Вашего ребенка. Она всегда хотела иметь ребенка от мужчины, которого она выберет сама. Как вы думаете, почему она так хотела выйти за вас замуж?
Я задыхался. Кафе-шоп, казалось, увеличился в размерах, это был уже кафедральный кафе-шоп, машина для приготовления кофе стала алтарем, официанты и официантки — священниками и монахинями. Я потерял чувство пропорций и времени.
Син улыбнулся:
— Это вас поражает, да? Вы никогда по-настоящему не интересовались личностью Энджи. Будучи законченным эгоистом, вы не обращали внимания на ее недомогания… Вы женились на ней, потому что она служила для реализации вашей мечты. Энджи сказала мне однажды: «Его мечта в том, чтобы заработать денег для богатых; бедные люди — снобы, Син».
— Но почему она выбрала меня?
— Случайно. Она верила в знаки, небесные предзнаменования. Для нее Европа была чем-то соблазнительным, старый континент был Полон очарования. Ее привлекали немецкие корни вашей матери. Следует признать, что вы восхитительно на этом сыграли. К сожалению для вас, я прочел копию доклада о вашем прошлом. Нам повезло, что у Энджи не было времени, чтобы изменить завещание до вашего отъезда на озеро Тахо. И так все время. Люди считают себя вечными. Там она хотела объявить вам о разводе, который должен был случиться после рождения ребенка. Вам пришлось бы отказаться от всех прав на отцовство, а ребенок стал бы носить фамилию Фергюсон.
Я шел по незнакомому мне миру. Но мало-помалу вырисовывалась некая идея. Энджи была не только невинной жертвой, я тоже был ее добычей.
— Я должна объяснить Эрику, что там произошло. Утром, когда ты спал после принятия снотворного, я ждала в салоне, когда мне принесут кофе. Какой-то служащий ресепшена несколько раз прошел мимо. Он подошел ко мне и спросил: «Миссис Ландлер? Вы миссис Ландлер?» Я ответила, что это я. Спустя несколько секунд после этого появился Сэндерс. Я уже видела его, он несколько раз прошелся по салону и смотрел на меня. Я не знала, ни кто он такой, ни что ему было нужно. С ним вместе подошел служащий отеля и указал на меня: «Я же вам сказал: вот миссис Ландлер».
— Я искал Энджи, — сказал Сэндерс игриво, — а увидел какую-то незнакомую женщину. Я решил, что произошла ошибка, простое совпадение фамилий. Я хотел удостовериться…
Энни продолжила свой рассказ:
— Он подошел ко мне и спросил, где мистер Ландлер.
— Муж спит.
— Его ведь зовут Эрик?
— Да.
— Ах так… А откуда вы приехали?
— Из Лос-Анджелеса.
— И тогда, — снова вмешался в рассказ Сэндерс, — я спросил у нее: «А где же Энджи? Что вы сделали с Энджи? Вы убили ее?» И эта малышка воскликнула: «Не я». Она правильно испугалась, поскольку рисковала получить не меньше двадцати лет за соучастие в убийстве.