— Все это — ничто по сравнению с горем Энджи, — пробормотала Кэти. — Она словно притягивает к себе горе.
Слово «горе» приняло в ее устах некий порнографический оттенок. Она этим явно наслаждалась.
— Энджи? Кто это?
Рой присвистнул, затем сделал самый меркантильный из жестов, слегка потерев палец о палец, словно считая деньги.
— Энджи? У нее много денег, но деньги это еще не все…
Я расплылся в улыбке. Мне тоже нравилось слушать о страданиях других людей. Чем богаче они были, тем больше меня занимали их несчастья.
— И кто же муж этой несчастной дамы?
Я хотел показаться светским человеком, но моя фраза треснула, как яйцо. Рой и Кэти молча посмотрели на меня.
— Она уже не замужем, — произнес Рой и вытянул ноги.
Кэти похлопала по подушке из тонкой кожи, лежавшей рядом с ней. Словно звала собачку.
— Сядь поближе. Ну же…
Рой зевнул:
— Лень шевелиться.
Кэти прильнула к нему и принялась покусывать мочку его правого уха.
— Перестань, — сказал Рой — Ты делаешь мне больно.
Пленники этих часов притворства, мы словно заблудились в пустоте. Им нужна была физическая близость, а мне — работа.
— Вы встретитесь с Энджи завтра или послезавтра… Она обещала приехать. Но ее обещания похожи на ветер, — заявил Рой. — После этой ужасной драмы она стала непостоянной, словно лунатик. Она может сказать «приезжаю завтра», а спустя несколько недель вы получаете почтовую открытку с островов Фиджи или из Сиднея с одной и той же надписью: «Не забывайте меня».
Кэти играла своим клоунским зажимом для волос, постоянно снимая его и вновь вставляя в пышную шевелюру.
— Энджи считает, что ее никто не любит. Если бы было на свете такое интеллектуальное явление, как обезвоживание, она бы им заболела. Ее душа иссохла.
— Браво, Кэти. Достаточно лишь терпеливо тебя выслушать, чтобы понять, что ты интеллектуалка, — бросил Рой, чтобы позлить ее.
— Видите, как он со мной обращается! — мрачно произнесла она. — Я два года проучилась в университете в Беркли.
— Как раз третьего года тебе и не хватает.
Рой раздувал пламя. Я поинтересовался их Энджи небрежно, поскольку она не была замужем! В моем положении нельзя было пренебрегать сведениями о свободной женщине.
— Она в разводе?
— Нет. С ней приключились самые худшие несчастья. Я ведь вам уже говорил: не в деньгах счастье. Она стоит примерно четыреста пятьдесят миллионов долларов.
— Или шестьсот, — сказала Кэти — А может, и вдвое больше… Ты ничего в этом не понимаешь.
У меня было восемьсот долларов в дорожных чеках, и я понимал все. Мне захотелось узнать историю Энджи, получить дополнительные сведения. Естественно, если ей семьдесят лет, я еще подумаю, стоит ли заниматься залечиванием ее ран.
— И сколько же лет этой вашей подруге Энджи?
— Тридцать, — сказал Рой.
— Тридцать два, — поправила его Кэти, наматывая на ладонь длинную прядь своих рыжих волос.
— В твои двадцать восемь лет ты прекрасная партия, — констатировал Рой.
Он явно завидовал молодости своей подружки.
— В двадцать семь, — снова поправила его Кэти.
Разница в возрасте была ее единственным преимуществом. Она встала, наполнила стаканы и подняла свой. «Чин-чин», — сказала она. Я улыбнулся. Вечер продолжался, салон покачивался, словно корабль в штормовую погоду. А не заняться ли мне Энджи? Тридцать два года, несчастная, одинокая, всему этому должна была быть какая-то причина…
— А почему Энджи одна? Она больна?
Кэти обрушила на меня поток слов:
— До чего же мужчины глупы! Все им сразу расскажи… Она такая же, как все женщины. Она может быть уродливой или красивой в зависимости от настроения. Она блондинка, причем натуральная, у нее темно-серые глаза, не так ли, Рой?
— Карие.
— Нет, серые.
— Если ты так в этом уверена, зачем тогда меня спрашивать…
Кэти обратилась ко мне:
— Видите, он постоянно мне противоречит!
Я заинтересованно спросил:
— Она богата, красива и одинока. Что-то подозрительно.
— Она избегает общества людей. Она пережила ужасное потрясение.
Рой успокоил ее:
— Не преувеличивай… Да, она была потрясена, но не забывай о том дне, когда она поинтересовалась у инспектора, не пострадал ли ее песик. В этом вся Энджи. Она никогда не любила по-настоящему никого, кроме животных, и предпочитает компанию людей, которые их защищают. Если бы вы были сторонником защиты носорогов в Кении, вы смогли бы ее заинтересовать…
Еще одна сумасшедшая, подумал я. Мне уже заранее стала противна мысль о том, что придется подавать суп некой представительнице великих экологических идей.
— Сказать или нет? — спросил Рой.
Кэти проглотила очередную дозу спиртного.
— Можно рассказать. Эрик, возможно, никогда с ней не встретится. Если пообещаете не болтать об этом, не делать малейшего намека…
— Да о чем вы? Не стоит предпринимать такие меры предосторожности… Я нем как могила…
— Неудачная шутка! — воскликнул Рой. — Не вздумайте сказать что-либо подобное в ее присутствии.
Кэти зевнула:
— Рой, милый, что ты мнешься? Об это истории писали все газеты. Даже и сейчас об этом продолжают говорить…
— Да, но Эрик, приехав из Парижа, может этого не знать. Если Энджи все же к нам приедет, она будет счастлива встретить француза, который ничего о ней не знает. Она будет чувствовать себя защищенной, хотя бы расстоянием.
Я сделал вид, что обиделся.
— Ну, коль скоро вы мне не доверяете… Я не был знаком с Энджи до сегодняшнего дня и не испытывал от этого горя. Наплевать на Энджи, забудем о ней…
Но они были разогреты, возбуждены и страстно хотели все мне рассказать.
— Так вот, — начал Рой, — второй муж Энджи был психиатром. Она познакомилась с ним в то время, когда еще была замужем за одним чемпионом по теннису. Непонятая и несчастная, она была вынуждена обратиться к психоаналитику. Во время сеансов, как это часто бывает, она привязалась к доктору Говарду и настолько привыкла рассказывать ему о себе, что пожелала, чтобы он был ей доступен постоянно. Она развелась со своим чемпионом и вышла за Говарда, для которого этот брак стал чем-то вроде мании. Этот брак давал неоспоримые выгоды: он построил санаторий в надежде, что богатых клиентов будет привлекать туда имя Энджи. Гарантированный доход… Энджи ничего не знала о финансовых проблемах Говарда, о том, что он весь был в долгах и что рассорился со своим компаньоном. На их свадьбе присутствовал весь бомонд Лос-Анджелеса. Энджи была очаровательной невестой.
Кэти добавила:
— В платье из ярко-розовых кружев.
Я продолжал разыгрывать недоверие:
— Минуточку, мне хотелось бы знать… Что же такое сделал первый тип, чемпион, что Энджи пришлось обращаться к психоаналитику?
— Он был невинен, как агнец, это она грузила его своими проблемами.
Этот тип женщин действовал мне на нервы. Я знавал некоторых женщин, специализировавшихся в различных болезнях: ноющих, крикливых, плаксивых, «с болями в животе», «с болями в душе», но у них не было денег Энджи.
Рой принял вид терпеливого наставника:
— Ее надо понять. Энджи с трудом переносила свое прошлое. Ее мать умерла очень рано, а отец больше не женился. Энджи пришлось удовлетворять амбиции и прихоти отца, она не смела ему противоречить ни в чем. Она блестяще закончила учебу, отучилась два года на химическом факультете. Отец хотел сделать из нее самостоятельную женщину, мечтал поставить ее однажды во главе химической компании Фергюсона. Ему удалось ее «создать», но одновременно он ее и испортил. Она должна была объединить в себе все качества, которые, по мнению отца, были для человека главными. Она должна была стать хитрой, боевитой, подкованной во многих областях и оставаться при этом женственной. Он приставил к ней своего советника, друга по колледжу, адвоката, который после его смерти был назначен администратором компании. Но перед смертью отец сформировал совет мудрецов, они Должны были контролировать и анализировать предложения этого Сэндерса, равно как и Энджи. Этот совет не мог быть ликвидирован, кроме как по взаимному согласию наследницы и администратора. Отец все же предусмотрел возможность Разрыва между Энджи и Сэндерсом, но этот вопрос никогда Не вставал.