Женщина, самое дорогое и самое обожаемое существо, должна стать живым символом этой высокой ценности человека. Женщина станет вершиной всех человеческих дум и деяний. Самый высокий титул женщины — это ее звание матери народов, царицы человечества.
Ребенок — это самый красивый плод земли, чудесный плод великолепного и желанного союза мужчины и женщины. В женщине заключен неистощимый источник великой любви между человеческими существами, и ребенок представляет Любовь. Вот почему он становится предметом обожания человеческого общества. Человечество должно любить ребенка.
Мир, счастье и радость мужчин и женщин должны сиять в счастливых и чистых глазах их детей».
В этих наивных фразах выражено очень многое. Мысль человека, который их написал, уже не была заперта в тесную клетку клановых и племенных представлений об обществе и мире.
Когда автор начинал рисовать картины будущего своей родины, будущее всего человечества, его воображение создавало образы, которые своей яркой красочностью, своей поэтичной сказочностью чем-то родственны веселым лубочным рисункам русского крестьянина, его цветистым и фантастичным росписям предметов своего быта, своего домашнего обихода.
«Пусть Конго и вся Африка, — писал неведомый мечтатель, — станут чудесным райским садом, где красивые цветы, прекрасные фрукты и миллионы и миллионы свободных и домашних птиц и зверей явятся наконец великой радостью земли и сверкающей феерией человечества. Пусть дети вступают в мир в Африке и по всему земному шару, купаясь в благоуханном аромате цветов, и пусть их встречают радостные и прекрасные песнопения. Пусть живые существа живут в празднике и наслаждаются благородными, моральными и здоровыми радостями. Пусть, наконец, умирающие уходят без горечи, сожаления и страха в невидимый мир мертвых, пусть до последней минуты они будут глубоко влюблены в человека, в жизнь и в нашу столь прекрасную землю».
Эти мечты сами подобны сказочным цветам. Если они распустились в страшных трущобах африканских городов, значит, и там люди не склонили головы, а с надеждой смотрели в будущее и видели его замечательным.
Заглядывая вперед
В Африке с людским горем сталкиваешься за каждым новым поворотом дороги.
Оглядываясь назад, я вижу цепочки слепых на пыльных проселках Мали, деревни прокаженных в Северной Гане, беспросветную нищету лагосских трущоб.
А одновременно… Мне приходилось быть свидетелем военных мятежей, когда солдаты пытались автоматом и гранатой изменить свою судьбу. Профсоюзные руководители рассказывали о многонедельных забастовках; в их напряженности отражалась решимость рабочих добиться лучшего будущего. Среди конголезских повстанцев я слышал песни, сочиненные с надеждой на скорое торжество идей человеческого братства.
Казалось бы, застыли в неподвижности глинобитные, серые и красные деревни. Да и в городах многое выглядело как бесконечное повторение уже случившегося, уже происходившего.
И вдруг, словно вулканические взрывы, возникали колоссальной силы массовые народные движения. Они разрывали представлявшуюся крепкой, незыблемой кору повседневности, и через образующиеся щели вытекали на поверхность глубинные потоки жизни. Тогда обнаруживалось, что идет громадная работа народной мысли, что в обществе складывается новое мировоззрение, что ищутся новые пути в будущее.
Перед мыслителями, пытавшимися оформить в стройные теории эту напряженную работу народного сознания, вставала трудная задача.
Иные из них пробовали изменить само течение реки, которая их несла. Они с волнением обращались к прошлому, торопясь создавать новые легенды вместо забытых преданий. Общественные отношения давних лет ими идеализировались — под знаком расовой исключительности. Эти люди не верили в будущее, так как уже сегодня рушились дорогие их сердцу племенные порядки, разрывались священные племенные узы, умирали древние боги.
Их голос можно было услышать на деревенском рынке или в городской мечети, на совете старейшин или на собрании партийной организации. Сила этих людей состояла в том, что они шли рядом с народом, разделяли его радости и горе, и потому высказанные ими мысли часто находили отклик. К тому же им нельзя было отказать в уме и красноречии.
Отчасти этих идеализаторов прошлого питала ненависть к новым порядкам.