Фокусирую зрение, чтобы получше рассмотреть приближающийся к нам неизвестный автомобиль. Небольшой грузовичок, явно видавший виды. Мятая кабина со следами облезлой краски, высокий кузов с дощатыми бортами, в каких обычно перевозят скот или ящики с товаром, наводят на мысль, что эта колымага сменила не одного хозяина. Последние владельцы, похоже, отжали ее у какого-то торговца.
В кузове – с дюжину человек с автоматами, мачете и факелами в руках – они-то и привлекают наше внимание. Головы людей в кузове ритмично раскачиваются из стороны в сторону, словно черные мячики в полосе прибоя. Машина движется не слишком быстро – по крайней мере, я могу рассмотреть даже ее номер. Кровь стучит в моих висках. От прилива адреналина тело напряжено до предела и требует встряски, движения. Я словно сжатая пружина – еще мгновение, и взорвусь. Расстояние между нами каких-то пятнадцать метров. Слышен шум голосов, брань и беспорядочные выкрики. Несколько человек даже затягивают какую-то песню. Грузовик останавливается метрах в десяти. Неизвестные о чем-то переговариваются, беспечно смеются. Наконец один выпрыгивает из кабины, поправляет автомат и двигается в сторону нашего фургона. Мы не спускаем с него глаз. Это конец. Сейчас он заглянет в кабину, и…
Джамбо делает мне знак, что берет этого головореза на себя. Я прикидываю, скольких успею уложить до того, как меня изрешетят в хлам. Тем временем неизвестный останавливается перед кустом метрах в пятнадцати от нас, лениво позевывает, чешется, утирает лоб и, забросив автомат на плечо, расстегивает ширинку, потом разворачивается и бодро двигает обратно к грузовику. Снова слышится гогот и брань, и вот уже машина трогает с места. Прежде чем совсем исчезнуть, огни ее фар еще долго мелькают в глубине парка.
Удача уже второй раз улыбается нам с Джамбо. Мы облегченно переводим дух и откидываемся на спинки сидений. Закрываю глаза и чувствую, как внутреннее напряжение понемногу спадает. Мы только что были на волосок от смерти.
– Трогай, Джамбо. Времени в обрез, а мы уже на полпути.
Густая экваториальная ночь как-то незаметно переваливает на сторону утра. Звезды блекнут, лиловая акварель горизонта на востоке неотвратимо размывается прозрачной желтизной. Предметы, ранее совершенно невидимые, постепенно проступают из мрака, набираясь красками. Теперь я могу различить даже невидимое еще минут десять назад: огромные воронки на асфальте, бесформенные пятна гари на стенах, побитые пулями пальмовые стволы…
Когда мы доберемся до миссии, рассветет совершенно, что очень скверно: ведь погромщики наверняка активизируются ранним утром, и тогда наш фургон станет для них прекрасной добычей.
Вытерев пот со лба, Джамбо поворачивает ключ в замке зажигания. Двигатель урчит сытым котом, я ставлю пистолет на предохранитель, чтобы в горячке случайно не нажать спусковую скобу. Вроде все обошлось…
– Джамбо, за сколько времени мы можем добраться до миссии?
– Если по прямой – минут за тридцать-сорок, – невозмутимо отвечает водитель. – А прямая – во-он та улица, видите, мистер Артем?
– Прямой путь не всегда бывает самым коротким, – напоминаю очевидное.
– Вот я и говорю, лучше немного потерять во времени, попетлять переулками, чтобы наверняка не нарваться…
Краем глаза замечаю, что слева, в зарослях кустарника, мелькает странная тень… затем еще одна, и еще… И тут перед самым капотом нашего фургона, словно из-под земли, появляется толпа неизвестных. Раз, два, три… шесть человек.
Как мы могли их не заметить?
Возраст – от пожилых мужчин до сопливых подростков. Вооружены кто чем: мачете, пистолеты, автоматы Калашникова, охотничьи ружья, даже цепи и монтировки. Одеты кто во что горазд. На одном дырявые камуфляжные штаны, кроссовки и вязаный свитер на голое тело, на другом – оранжевая жилетка портового докера, шорты и высокие армейские ботинки. Явно ограбили склад военных или сняли с покойников. Парочка бандитов вообще босиком. Это не мешает им воинственно орать и размахивать оружием. Один включает фонарик и направляет его на кабину, слепя нам глаза.
– Руки за голову! Выходи! Выходи! Быстрее! – кричат несколько человек одновременно.
Резкий электрический свет не добавляет очарования выступающим из мрака лицам. Таких отвратительных рож не увидишь даже в фильме ужасов. Налитые ненавистью и жаждой крови глаза. Грубые, искаженные злостью лица, возбужденная жестикуляция, агрессивные реплики. Классические люмпены, без прошлого, настоящего и уж тем более без будущего, способные лишь на одно – украсть, выпить, пристрелить кого-то в пьяном угаре. Им все всегда должны, перед ними все всегда виноваты. Ненависть, ненависть и еще раз ненависть. А уж вирус, разросшийся в их организмах, и вовсе вынес все дерьмо из их душ наружу.