— Это безумие! — воскликнул Деметриос. — Ты хочешь, чтобы я украл?!
— Разве ты не любишь меня? А я-то думала... Мне казалось... Впрочем, если я ошиблась, больше не будем об этом говорить.
Он понял, что она губит его, но больше не сопротивлялся.
— Я все сделаю, что ты велишь.
— О да, я и не сомневалась. Но ты колеблешься... Да, это не обычный подарок, но я и не прошу его у какого-нибудь там философа. Я прошу его у тебя! Я знаю — ты мне дашь его.
Она поиграла перьями его веера, а потом сказала:
— Ах, как-то не хочется мне и обыкновенного гребня из слоновой кости, каких полным-полно у всех. Ты сказал, что я могу выбирать, правда? Ну так вот, я хочу... я хочу гребень, который носит жена великого жреца Храма. Пожалуй, это еще более драгоценная вещь, чем зеркало Родописа. Оно принадлежало одной из древних цариц Египта, у нее такое сложное имя, что я не в силах его выговорить. Кость от древности пожелтела, словно позолоченная. На гребне изображена девушка, которая переходит болото и идет на цыпочках, чтобы не замочить подол. А рядом с ней лотос. Это очень красивая вещица... Я вне себя от радости, что заполучу ее! Это будет моя маленькая месть. Месяц назад я принесла к ногам Афродиты прекрасную голубую накидку и — ты только подумай! — на другой же день увидела свою накидку на голове этой женщины, жены великого жреца! Мне все равно, кто ее муж, знаю только, что слишком уж она шустра.
— Но как я добуду этот гребень? — в полной растерянности спросил Деметриос.
— Да, это не просто... Та женщина египтянка, а они расчесывают волосы лишь раз в году. Но мне нужен мой гребень не через год, а завтра, и мне все равно, как ты его добудешь... даже если ты убьешь эту женщину. Помни, ты поклялся!
И она приняла неприступный вид перед Деметриосом, который обреченно смотрел в землю. А потом безразличным тоном добавила:
— Я выбрала и ожерелье. Хочу ожерелье из семи нитей жемчуга — то самое, которое лежит на мраморной груди Афродиты, чью статую ты изваял!
Деметриос задрожал всем телом.
— Нет! Это уж слишком! Хватит! Ничего, слышишь, ничего ты не получишь: ни зеркальца, ни гребня, ни ожерелья! Ни-че-го!
Но она зажала ему рот своей бархатистой ручкой и произнесла так нежно, словно изнемогала от любви:
— Не говори так. Ты же знаешь, что дашь мне все это! Ты ведь хочешь прийти ко мне завтра... и послезавтра... каждый вечер! В час, предназначенный тебе, я буду ждать тебя, одетая, как ты пожелаешь, и накрашенная так, как тебе понравится, готовая выполнить всякую твою волю и всякий каприз. Если ты захочешь видеть меня нежной, я буду ласкать тебя, словно дитя. Захочешь редкостных наслаждений — я доставлю тебе самые утонченные! Захочешь тишины — я буду молчать. Захочешь музыки — буду петь песни всех стран. Одни из них нежные, будто звон ручья, другие грозные, подобно раскатам грома. Захочешь, чтобы я танцевала, — буду танцевать хоть до утра, в тунике, скрывающей тело, или же в узенькой повязке на бедрах и лифе с отверстиями для грудей. Я обещала тебе танцевать голой? Хорошо, исполню это. Ты увидишь меня голой и украшенной цветами, голой с распущенными волосами. Мои груди будут волноваться для тебя, мои бедра будут качаться для тебя, мои ягодицы будут вращаться для тебя! Я знаю все танцы Афродиты, знаю те, которые танцуют пред Уранией, знаю и те, которые посвящены Астарте. Я знаю даже запретные танцы... ты их увидишь! Когда мы закончим, то начнем сызнова. Да, царица богаче меня, но во всем ее дворце ты не сыщешь комнаты, столь напоенной воздухом любви, как моя. Там ты найдешь Кризи, которую ты любишь, но которой еще не знаешь. Тебе кажется, что ты видел мое лицо, — но ты и не представляешь, насколько я красива! Ты будешь играть сосками моих грудей. Ты будешь мять мое тело в своих руках. Ты будешь трепетать в изгибе моих колен. А каким сладостным будет мой рот! А мои поцелуи!..
Деметриос бросил на нее взгляд пропащего человека. Она с нежностью продолжала:
— Разве тебе жаль какого-то старого зеркальца за то, что завтра на тебя обрушится золотой ливень моих волос?
Деметриос рванулся к ней, но она проворно отскочила и молвила лукаво:
— Завтра!
— Ты получишь его, — прошептал он хрипло.
— И разве ты не достанешь для меня какой-то там гребешок из слоновой кости, который мне так нравится? Ведь взамен ты получишь мои ноги, которые, словно два слоновьих бивня, обовьются вокруг твоего тела!