— Заткнись, Джейк! — неожиданно вскрикнула Элайза. — Кто ты такой, чтобы говорить мне, что делать, а что нет. У тебя есть всё, чего нет у меня, и ты прекрасно понимаешь, о чем я. Любящий отец, который не просто вручает деньги, а проводит с тобой хоть немного времени. Есть любящие друзья, которые тянутся к тебе и хотят быть с тобой, не потому, что ты можешь их отвезти в самый дорогой клуб города и оплатить все их прихоти, а потому, что ты без единого гроша в кармане можешь подарить им радость. Им неважно, кто твой отец, дворник или бизнесмен, уборщик или нефтяник, или наконец, богач он, или нищий.
Я из-за своего скверного характера потерял контроль над ситуацией. Казалось, что у меня в руках из толстого троса осталась лишь тонкая нить. Нить, которая в любой момент может оборваться, если мне вздумается снова двинуться.
— Но именно это и делает нас разными, Элли. Пойми, будь мы все только богачами или только нищими, разве было бы интересно жить? И почему ты думаешь, что это легко, когда возвращаешься домой и понимаешь, что сегодня спать ты ляжешь голодным, потому что отец с горя пропил всю зарплату. Легко, когда хочешь купить себе кроссовки брендовой фирмы за тысячу долларов, а впоследствии носишь, подделку за двадцатку. Думаешь, так жить легко?! — я старался контролировать себя, но голос повышался самовольно.
— А парни?! — продолжала она. Возникло ощущение, что все сказанное мной, пролетело мимо ее ушей. — Они же только и смотрят на дорогие платья, украшения и отшлифованный, в салонах красоты, внешний вид. И никто из них никогда не полюбит ту, которая внутри меня. А я… я… добрая и за… заботливая, я хочу быть любимой, по-настоящему любимой, за мои качества, а не семьи или благ.
Она ревела, отчего, постоянно запинаясь, еле могла говорить.
— Элайза, поверь, так у многих. Не все испытывают любовь и не все порой любимы. Если ты…
— А я хочу быть любимой! — перебила она меня.
— Вот! Вот она — твоя проблема. У тебя слишком завышенное эго. Ты хочешь, чтобы все было лишь по-твоему. Ты снова требуешь. Так нельзя. Любви не требуют, её … как бы это сказать, принимают и дарят.
Элайза неожиданно перестала реветь. В ее красных глазах я увидел искру. Улыбка медленно появилась на ее лице. Не думал, что разговоры о любви помогут. Хотя, чему тут удивляться, девушек в ее возрасте могут интересовать только модная одежка, дружеские тусовки и противоположный пол.
— А как это, любить по-настоящему? — всхлипнула она, вытирая щеки руками.
— Эм, ну это сложно описать словами. Просто любовь бывает разная. Любовь к родителям. Любовь к братьям и сёстрам. Любовь к друзьям. Любовь к … ней. — я опустил глаза и вздохнул. Черт, меня дернул за язык.
— К ней? А кто она?! — ехидно спросила Элайза, уже вовсю игриво улыбаясь.
Надо подыграть ей и перестать врать. Порой лучше всего быть честным с людьми и с собой в первую очередь.
— Она, можно сказать, часть моего сердца. Если выразиться метафорически, то ее имя нацарапано в памяти, что уже не сотрешь. Тут я бессилен.
— Она якобы твоя настоящая любовь? Да?
— Видимо так. Порой я жалею, что встретил её. Незнание было бы лучше расставания.
— Тебе было больно? — с жалостью прошептала Элайза. Она была похожа на маленькую девочку, которая только-только осознает подобные вещи.
— Возможно, сложно сказать. Думаю, время хоть и немного, но лечит.
— А ты хочешь её вернуть? — спросила она и присела поближе. Её примеру последовал и я.
— Если честно, я лишь хочу, чтобы она была счастлива. Большего мне не надо, — я поднял глаза в небо.
— Почему ты смотришь наверх?! Она умерла? — вскрикнула Элайза.
— Нет, нет. Что ты такое говоришь. Просто смеркается, вроде уже звезды виднеются. Я думал, может нам пора… — не успел я договорить.
— А ты не подумывал, о смерти?
Наверное, еще не время и она не успокоилась достаточно, чтобы уйти.
— Да, думал. Мне кажется, все люди задумываются о таком. Но в какой-то момент понял, что есть люди, которым я нужен. Отец, младший брат, друзья, поэтому отогнал от себя дурные мысли.
— Скажи, что просто струсил, — начала язвить Элайза, и это было хорошим знаком.
— Может и струсил? Думай, как хочешь, — отмахнулся я.
— А я вот, не боюсь смерти! — с гордостью проговорила она, вскинув голову вверх.