ожалуй, единственной из всех девчонок в универмаге, не проявлявшей к нему интереса. Да и вообще она держалась особняком. Своя, и не своя в то же время. Поглядывала на все как бы со стороны, не поддерживала никого в конфликтах и поражала изысканностью нарядов. За это ее многие не любили и в тайне завидовали. Да и проработала она у них недолго - вышла замуж и тут же уволилась. Вышла за преуспевающего кооператора, вызвав очередную волну зависти, с чем и исчезла. И вот теперь, глядя с порога кабинета на изящную женщину за столом, Василий недоумевал, как можно так хорошо сохраниться? Перед ним была все та же Надька. Разве только взгляд стал другой - холодный и оценивающий. Лишь подойдя вплотную, он заметил перемены, творимые неумолимым временем, отразившиеся, как и у любой женщины, на руках и шее. Надежда тоже разглядывала его. -Да, Завьялов, удивлена была звонку, если честно, - с усмешкой сказала она, - Неужели до таких докатился? Не похоже на тебя... -Случайная встреча, - поморщился Василий. -Ладно, давай, что там у тебя? Работаешь, надеюсь, как раньше? Она взяла протянутые Василием документы, бегло пролистала их, точнее -перебрала, и отобрав нужные, сказала: -Пойдешь в отдел кадров к Савеловой, пусть оформит с завтрашнего числа. Скажешь, Надежда Владимировна документы видела. Пятьдесят рублей ей дашь, сделаем тебе новую медкнижку. Потом найдешь Нечипорука - это твой менеджер. Пусть поставит в график и введет в курс. Сегодня постажируешься. Зарплата - официально МРОТ, по факту - процент черным налом от смены. Выведем на категорию - будет больше. Отпуск строго через шесть месяцев, другой летом. Больняк оплачиваю четырнадцать дней в году. Будет больше - только по белому. Все, кажется, сказала. Иди, мне некогда. Возникнут трудности - заходи, решим. Выходя из кабинета, Василий поймал на себе короткий, но пристальный взгляд Надежды. Оформление заняло считанные минуты. Нечипорук оказался веселым покладистым и довольно хватким парнем неполных тридцати лет. Они с первого слова просто и естественно перешли на ты, во всем поладили, и уже через час, одетый в форменный костюм, Василий стоял, как некогда, среди грохочущей радиоаппаратуры. Техника за пять лет шагнула далеко, но прислушиваясь к бойкой болтовне молоденьких коллег, к концу дня он освоился и сумел сделать несколько продаж. Покупатели старшего поколения, уклоняясь от чрезмерно навязчивых мальчишек, сами находили Василия, предпочитая обратиться к нему. -А ты - ничего. Нормально въехал, - сказал Нечипорук, - Я, честно говоря, опасался, что не впишешься. Не можешь поработать пока без выходных? Никак еще продавца подходящего не найдем: кто напрашивается, нас не устраивает, а кто подходит, того - мы. Месячишко, хотя бы, выдержишь? Василий согласился. И не столько из желания заработать, столько, чтобы занять себя без остатка. Чтобы не томило душу одиночество и не вспоминалось все происшедшее. Хотя, стоя среди шума и музыкальной какофонии, Василий постоянно вспоминал храм, церковное пение и лики святых на иконах. Он не испытывал чувства утраты, он почему-то был твердо уверен, что это вернется, и то, что сейчас, не навсегда. Приближались майские праздники. Снег постепенно сошел, но прихода весны все еще не ощущалось. Не выехавшие на свои садовые участки горожане всецело отдались предпраздничной суете и с упоением штурмовали магазины. Народ в отделе не иссякал, продажа шла бойко, и к концу дня сил у Василия хватало лишь добраться до дома, чтобы поужинать, и помолясь, заснуть, едва дотронувшись головой до подушки. Пролетела незаметно неделя, другая... Проезжая каждый раз поздно вечером мимо Черной речки, Василий невольно вспоминал бабу Нину, и сердце начинало щемить, как от большой утраты. Однажды так захотелось хотя бы подойти к ее дому, что он вышел из метро. Знакомый пятачок перед вестибюлем, окруженный ларьками, трамвайная линия, перекресток... Василий подошел к дому, и обойдя, посмотрел на окна. Они были темны, но зачем зажигать свет незрячему? «Либо спит, либо одна», - подумал он и вдруг ощутил такое сильное желание прямо сейчас поцеловать седенькую макушку дорогого старенького человечка, что ноги сами понесли его к подъезду. «Будь, что будет», - решил он. Дверь распахнулась сразу после звонка, как будто баба Нина ждала его. -Василек! Милый ты мой! Слышу шаги знакомые на лестнице - ушам своим не верю... -Здравствуй, баба Нина. Василий обнял старушку и исполнил томившее его желание. -Куда ж ты пропал, добрая душа? Почти три недели уж не был. Звоню - никто трубки не снимает... -Так я же больше не работаю в храме, баб Нин, - дрогнувшим голосом сказал Василий. -Знаю, милый, знаю. Мне и Мария говорила, и батюшка звонил, отец Мефодий. Предлагал другого помощника прислать, только я отказалась. Говорю, никого мне, кроме Василька не надо. Работает, не работает, а придет. Не может, говорю, быть, чтобы меня забыл. Вот ты и пришел. Ну, как у тебя? Где ты теперь? Рассказывай. Проходи на кухню... -Да вот, баб Нин, опять торгую. В новом центре на Пионерской. Искушения начались в храме. Должность сократили, да и лучше, когда в храм молиться ходишь, а не на работу... -Вот это - золотые твои слова, Василек. Тем, кто работает при храме, искушений во сто крат больше Господь посылает. Может, ты и правильно сделал. А батюшка твой знакомый что говорит? -Да не был я пока еще у него. -Вот это плохо. Съезди, обязательно все расскажи. И от храма не отходи ни в коем случае. Исповедуйся, причащайся. -Да я исповедовался недавно в Казанском соборе. А к отцу Сергию обязательно съезжу, как только выходной дадут, это - не сомневайся, баб Нин. -Ну, помоги, Господи. А о тебе спрашивали. И Мария, и Татьяна, и заведующая ваша в лавке, как ее? -Вера Андреевна. -Да, Вера. Беспокоилась, устроился ли ты? -Поклон им всем от меня. -Передам, как же. Помнят там тебя, добром помнят. Они еще долго сидели и пили чай, как в былое время. Потом Василий затеял разборку кладовки, которую собирался сделать давно, и когда закончил, оказалось, что на часах уже половина первого ночи. -Ох, баб Нин, бежать мне надо, на метро опоздаю. -А оставайся, - предложила та, - Завтра прямо от меня на работу поедешь... Они выпили еще по кружке чаю, и помолившись вместе, легли. Баба Нина у себя в спальне, а Василий на диване в проходной комнате. Едва он лег и вдохнул запах дома, так остро напомнивший чем-то запах детства, как слезы сами собой потекли у него из глаз. Он не сдерживался, он воспринял их, как очищение, и лишь опасался, что услышит через тонкую стенку, как он плачет, баба Нина... Утром он проснулся, как в детстве, от тихого звяканья посуды на кухне. Баба Нина уже встала и готовила завтрак. Она проводила его и перекрестила на дорогу, как когда-то, наверное, провожала своих сыновей. В таком настроении он уходил из дома в детстве. Когда все просто и ясно, когда чувствуешь, что кому-то нужен, и не задумываешься о жестокости окружающего мира. Правда, что-то беспокоило его. Уходя, он не мог отделаться от ощущения, что упустил что-то в разговоре с бабой Ниной. Уже подходя к торговому центру, он вдруг понял - что. Понял и даже замер на месте. «Она же не спросила ничего о Сереже! Она не могла не спросить просто так. И забыть не могла. Неужели она все знает? Знает и не верит? Знает и молчит?» - терялся в догадках Василий. Однако то, что бабе Нине он не стал меньше дорог, был факт. Первого мая у Василия случился выходной. Торговый центр был закрыт по случаю праздника. С раннего утра он поспешил в отдаленный храм в надежде встретить там отца Сергия. То, что Василий ушел из храма, батюшке не понравилось: -Раз встали на путь, зачем метаться? Что вас побудило? Денег не хватало? Опять обиды начались? -Батюшка, мне подумалось, что я не священник и не дьякон, чтобы получать в храме зарплату. Мне хочется приходить в храм молиться. На послушании я остался. Ухаживаю за слепой просфорницей. -В монастырь потрудиться поехать желание не отпало? -Нет, конечно. Собираюсь в первый же отпуск. -Не отступайте от своих намерений. Не думаю, чтобы ваши метания были угодны Богу, но раз шаг сделан - работайте. Не отходите только от храма. Регулярно исповедуйтесь и причащайтесь. Василий ушел, чувствуя, что основной судьбоносный разговор с батюшкой у него еще впереди и разговор этот непременно будет. На второй день после праздника в отделе появился мальчишка лет десяти, глаза которого показались Василию знакомыми. Пацан почему-то сразу избрал консультантом именно его. Незаметно разговор перекинулся от техники на музыкантов, потом на киногероев, а потом и на совсем отвлеченные темы. Проходивший мимо Нечипорук удивленно вскинул брови и едва заметно усмехнулся своим мыслям. Уловив реакцию менеджера, Василий поспешил свернуть разговор с пацаном, хотя тот успел ему понравиться. Похоже, симпатии были обоюдными. Мальчишка даже немного обиделся. Спустя некоторое время, подошел Нечипорук. -Успехи делаешь, Завьялов? -Не понял. -Знаешь, кто это был? Сын Романовой. Василию стало понятно, почему ему показались знакомыми глаза мальчишки. -Это у нее известный способ проверки на вшивость, все знают, - продолжал Нечипорук, - Пацана своего запустит, и если тому мужик понравился, берет в оборот. Готов