Ребятишки изучающе поглядывали на гостя, улыбчиво перешептывались и сидели очень смирно. Отец крошил мясо и поочередно давал им глодать кости. Они это делали с завидным, бесцеремонным аппетитом. Агафону очень и очень понравилась эта ватажка черноголовых малышей. Тоже обгладывая мосол, он смотрел на них и весело им подмигивал. Они сдержанно пыжились от смеха и дарили его взаимными взглядами черных, с прищуром глазенок, прелестных своей детской чистотой и лукавостью. Уезжая, он вынул из кармана десять рублей и подарил на гостинцы этой милой, радостной компании - вчера получил первую получку.
- Наверно, это не надо... - смущенно сказал Николай Иванович.
- На конфеты, - краснея, ответил Агафон.
- Привожу им гостинцев-то! Деньги имеем, не жалуемся. А они у меня работящие мальчишки. Ну ладно. Спасибо, - чувствуя, что гость тоже смутился, примиренно добавил отец. В душе ему даже понравилась простота гостя.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Вечером, когда Агафон проводил Ульяну и вернулся домой, он застал у себя гостя. В комнате сидел с ружьем в руках и ждал его Кузьма. Он был тоже на комсомольском собрании и слушал пламенную речь Агафона. Кузьма хотел поговорить с ним там же, но, увидев, что парня поймала девушка и пошла с ним вместе, мешать не стал и решил дождаться на квартире.
Тому, что гость был с ружьем, хозяин не удивился. Кузьма почти никогда не расставался с ружьем.
Агафон провел его в комнату и принес чаю. Принимая из рук хозяина стакан, Кузьма без всяких предисловий сказал:
- Слышишь, Гафон, ты мне друг, да?
- Конечно, друг! - улыбнулся Агафон.
- У нас беда, Гафон.
- Что случилось? Какая беда? - смотря на суровое лицо молодого чабана, встревоженно спросил Агафон.
- Балшая беда, начальник, - сокрушенно качая головой, ответил Кузьма и расстегнул воротник потертого, но опрятного кителя. Он только осенью отслужил срок в армии на афганской границе и вернулся в звании ефрейтора. Однако любил носить все военное, потому что служил в пограничной кавалерийской группе, имел значок отличника границы и постоянно носил его на груди. Сейчас на нем были суконные офицерские брюки с зеленым кантом, заправленные в новенькие остроносые сапоги, сшитые из яловой кожи его отцом, - Николай Иванович был мастером на все руки.
- Да расскажи ты наконец, что произошло? - теряя всякое терпение, спросил Агафон. Он еще мало был знаком с обычаями степняков: сначала неожиданно огорошить себеседника мудрым вопросом, а потом уже исподволь начать замысловатый восточный разговор.
- А то, что больно хорошо, что ты стал нашим другом, - держа чашку обеими руками и медлительно попивая чай, с достоинством древнего аксакала ответил Кузьма.
- Я рад это слышать... Но ты все-таки расскажи про свою беду.
- Ты знаешь пьяницу Апоньку? - вдруг спросил Кузьма.
- Какого Апоньку? - вытаращил глаза Агафон. - Шофера, ты хочешь сказать!
- Да, да! Он самый, который приехал тогда к нам на грузовой автомашине. Шойфер Апонька Лохматов, - подтвердил Кузьма.
- Афанасий Косматов, наверное? Шофер надо произносить, понимаешь, Кузьма, шо-фер! - раздельно повторил Агафон.
- Хорошо. Так, скажем, шофер... Вот этот самый Апонька сегодня сказал, что он нас будет убивать, - удивительно спокойным, уверенным тоном, как нечто само собой разумеющееся, проговорил Кузьма.
- Как это убивать? За что?
Агафон стремительно вскочил со стула и подошел к гостю. Все это было так необыкновенно и неожиданно, что он на минуту растерялся.
- Сказал, что стреляет меня из своей тульской двустволки, невозмутимо ответил Кузьма и прищурил чуть узковатые глаза, темные, как будто специально закопченные у вечного пастушьего огня. Вообще Кузьма был парень видный, с широкоскулым, задубелым от ветра и солнца лицом степняка, приятным и мужественным.
- За что? - с явной в голосе тревогой спросил Агафон.
- Он воровал для своих коров совхозное сено и говорит, что я его продавал партийному секретарю Михайле Соколову.
- Как продавал?
- Конечно, не продавал... Я просто сказал Михайле Соколову, что Апонька, как самый последний свинья, пьянствует, сено для своих коров косить не хочет, а казенное сено крадет. Болше я ничего не говорил.
- Теперь наконец понятно, - облегченно сказал Агафон. - Ты не бойся. Он напугать тебя хочет. Ты молодчина, что сказал.
- Зачем мне бояться, Гафон! Если он в меня стреляет, я тоже двадцать жаканов* зарядил... Вон она, моя винтовка-то! За отличную стрельбу значок имеем, уж не промажем... - убежденно заверил Кузьма.
_______________
* Ж а к а н ы - пули.
- Этого нельзя делать. - Агафон дружески положил ему руку на плечо и объяснил, что Афонька Косматов трус. А трусы всегда только грозят и при первом же случае прячутся. Обещал, что в обиду Кузьму не даст и, ясное дело, заступится как за друга и лучшего чабана. А воришку Афоньку, конечно, накажут и церемониться с ним не станут.
Кузьма, в свою очередь, дал слово, что первый никогда ссоры не начнет, но в то же время предупредил, что при случае сам поймает Апоньку и живым доставит на центральный участок. Принимаясь за третий стакан чаю, вдруг ни с того ни с сего спросил:
- Скажи, Гафон, сколько надо учиться, чтобы стать главным зоотехником?
- Много и долго надо учиться, пять лет.
Кузьма разочарованно покачал головой. Откусив кусочек сахару, снова спросил:
- А короче нельзя?
- Нельзя короче... - сдерживая улыбку, ответил Агафон. - А зачем ты спрашиваешь?
- Жениться хочу потому что, - сказал Кузьма убежденно, как о деле, давно уже и твердо решенном.
- Не понимаю... - Агафон так опешил, что разводил только руками, недоуменно качал головой.
- На русской, - упрямо продолжал Кузьма.
- Ну и пожалуйста! - Агафон не выдержал и захохотал.
- Почему смеешься?
- Ты чудак, Кузьма! То хочешь стать главным зоотехником, то вдруг жениться собираешься...
- Ты думаешь, туда-сюда скачу на своих словах верхом, как на лошади? На ком я жениться хочу, она образованная, а я чабан... Какой тут смех! обиженно проговорил Кузьма.
- Погоди, друг, погоди! Ты не серчай, Кузьма, - заговорил Агафон. Осененный догадкой, он вспомнил намеки Ульяны о Марте, которым не придал тогда никакого значения. Да и трудно было угадать, где она говорит серьезно, а где шутит. Поглядывая на присмиревшего гостя, спросил: Значит, у тебя есть невеста?
- Приметил, - кратко ответил Кузьма и глубоко вздохнул.
- Как ее зовут? - допытывался Агафон.