Последние из вышеназванных, взяв с собой З. Байфуса, удалились из дома по Лейпцигерштрассе, 61, проделав большое отверстие в наружной стене восьмого этажа. Впрочем, нельзя исключить возможности обычного ухода из квартиры через дверь, лестницу (или лифт) и парадное, отверстие же служит отвлекающим маневром. Во всяком случае, от дома № 61 по Лейпцигерштрассе трое вышеназванных передвигались по воздуху вдоль Лейпцигерштрассе в западном направлении; долетев до пересечения с Фридрихштрассе, они свернули на эту улицу и перелетели пограничные укрепления над контрольно-пропускным пунктом; на западноберлинской стороне все трое исчезли из виду, резко набрав высоту.
К данному происшествию имеет отношение записка неизвестного происхождения, обнаруженная полицай-обермейстером Гиршем на рабочем столе З. Байфуса. Экспертиза показала, что текст взят действительно из Библии, то есть составлен до сооружения анти-фашистского защитного вала.
До сего дня ни самого З. Байфуса, ни каких-либо его следов не обнаружено, поэтому его отсутствие на территории ГДР можно считать окончательно установленным. Имеет ли место похищение или же побег за границу, окончательно не выяснено; против последнего предположения говорит факт, что нет данных о появлении З. Байфуса в ФРГ или других кап. странах.
В связи с международными аспектами данного дела управление IIВ(13) просит принять решение о возможном подключении отделов IА(27) и IVG(4).
С соц. приветом,
подп.: майор Пахникелъ Управление IIВ(13).
Глава двадцать восьмая
в которой суперинтендант фон Эйцен пытается избавиться от черта с
помощью учения о предопределении, однако попадает в собственную ловушку и
улетает через каминную трубу.
Старость - это пора урожая, и если жизнь была достойной, угодной Богу, то плоды ее будут щедрыми и благими, тем более у такого человека, как Пауль фон Эйцен, которого Бог вразумлял Своим словом, обращавшимся потом в слово пастырское. Он не только издал "Немецкий сборник проповедей", который без устали и лени пополнял своими праздничными и воскресными проповедями, дабы подчиненные ему пасторы, так сказать, младшие духовные братья, могли воспользоваться сборником и, внося небольшие изменения с учетом местных особенностей, использовать соответствующие тексты для наставления своей паствы на путь истинный; он не только представил благосклонному вниманию почтенной публики свое "Назидательное чтение о том, как применять два положения христианского вероучения, а именно о Промысле Божьем и о Тайной вечере Господа нашего Иисуса Христа, чтобы изъяснить подлинный смысл Слова Божьего и отстаивать истинную веру против всяческого сектантства и инакомыслия, не впадая в препирательства или гневливость" и спешно посвятил сей труд после безвременной кончины герцога его восприемнику Иоганну Адольфу; да, весь свет, особенно протестантский во главе с новым герцогом, единодушно полагает, что без трудов и усердия шлезвигского суперинтенданта никогда бы не установилось в герцогстве то Царство Божие, к которому ныне обратилось столько народу, сколько, говоря словами пророка Исайи, есть песку морского.
Не обделен Эйцен и семейным благополучием. Правда, жена его, Барбара, которая с годами тощала все больше, пока от нее не остались кожа да кости, отошла в мир иной, успев получить от супруга обещание загробной верности; зато дети выросли, зажили своей жизнью, причем неплохо, и даже Маргарита-младшая, несмотря на увечность, сумела довольно удачно пристроиться, выйти замуж за судебного писаря Вольфганга Калунда, вместе с которым в 1610 году ее казнили за убийство их зятя Клауса Эсмарха, бургомистра Апенраде, но Эйцену не дано узнать об этом, а его друг Лейхтентрагер, который в силу известных способностей мог бы кое-что рассказать, предпочел умолчание.
Сам тайный советник тоже, разумеется, постарел, его бородка и поредевшие волосы на голове совсем побелели, только густые угольчатые брови остались по-прежнему черными с каким-то красноватым отливом. Он много путешествовал, неизвестно куда и по каким делам, но сегодня опять приехал сюда, побывал при дворе, чтобы попрощаться, ибо новому государю нужны новые советники, а сейчас он сидел в гостях у Эйцена; в камине горел огонь, Маргарита-младшая, которая пока жила со своим Калундом в отцовском доме, помогая по хозяйству, принесла вина из бочонка, привезенного Лейхтентрагером, как он сам говорил, из дальних стран; дескать, это вино сразу действует на кровь, ибо красное хорошо смешивается с красным.
"Это то же самое вино, - сказал он, - которым я вас потчевал тогда в Виттенберге, когда с нами была Маргрит".
"Ах, Маргрит..." - вздохнул Эйцен.
"Нет женщин красивее тех, что мы сами себе выдумываем", - сказал Лейхтентрагер.
"Наваждение бесовское, - пробормотал Эйцен, - чертом выдумана, чертом вылеплена". "А ведь ты любил ее", - сказал Лейхтентрагер, усмехнувшись своей тихой кривой усмешкой, - мол, у всякой вещи есть второе донце, а за ним кроется еще что-нибудь, и ничего на свете не бывает действительно таким, каким кажется, всякая правда сложна и запутанна. "Она меня водила за нос, - пробормотал Эйцен, - а потом и вовсе сбежала с жидом Агасфером, которого не только я, но и каждый добрый христианин почел бы за злодея".
"И из-за тебя его запороли насмерть", - добавил Лейхтентрагер.
Отхлебнув вина, Эйцен хлопнул друга по горбу. "Если б он был настоящим Агасфером, которого Иисус Христос проклял на вечные скитания, то не умер бы, а выжил, показал бы кукиш господину профосу, который напоследок его еще и сапогом пнул, чтобы убедиться, что он мертв".
Едва он произнес эти слова, как в комнату вошла Маргарита-младшая и поставила на стол третий бокал, а когда отец спросил ее, что это означает и что если он пожелает видеть Калунда за своим столом, то сам скажет ему, дочь со всей учтивостью ответила, что бокал предназначен не для Калунда, а для гостя, который как раз прибыл и представился другом дома; тут появился и сам запоздалый гость, он возник в темноте дверного проема не освещенным огнем из камина, пламя в котором неожиданно заметалось и забилось; суперинтендант Эйцен хотел было крикнуть "Изыди! Во имя Отца, и Сына, и Святого духа...", но голос его не послушался, все тело обмякло, а сердце гулко забилось тысячей молотков, подступив к горлу. Агасфер же спокойно подошел к столу, за которым сидели Эйцен и его друг Лейхтентрагер, уселся в кресло и вальяжно раскинул ноги - молодой, как при первой встрече, в засаленном кафтане и черной ермолке; Маргарита-младшая, опустившись перед ним на колени, стащила сапоги с его ног, мозолистые подошвы которых задубели от долгих странствий. Агасфер погладил Маргариту-младшую по голове и обратился к тайному советнику: "Мир тебе, Лейхтентрагер, как дела? Сохранились ли серебряная монета и пергамент?" - "Дело, как видишь, продвигается, - ответил Лейхтентрагер. - Монета сохранилась, при мне и пергамент со словами пророка". Вытащив из кармана обе эти вещи, он вручил их Агасферу с такой торжественностью, будто они были величайшими реликвиями.