Из открытого окна на кухне доносились жалобы на финансовые сложности, связанные с университетом, невозможность позволить себя что-то купить, трахнуть и кончить на грудь давалке. И прочие мысли, которые забавляли Егора: какая драма и тоска, они вообще думают о смерти и сравнимой ничтожности всех их трагедий с ней, смертью, которую я видел тогда, на кладбище или в крематории, – нет, они ноют о сущем пустяке. Если бы я мог перебороть свои проблемы, их бы меня даже не волновали, наверное, так получается? Если бы они увидели, почувствовали, испытали бы хоть часть моей боли, ужаса, страдания и ненависти к себе, после этого они бы с достоинствами смотрели на свои фальшивые заебы, заебы от шикарной жизни и её наполненности, заебы, которые образуется для того, чтобы был какой-то малейший противовес счастью, которого непременно больше в их жизни?
Дверь скрипнула и вошёл второй парень, которого представили хозяином квартиры и бывшим той девушки, с которой мы праздновали прошлый новый год. Его звали Паша, Егор ему подал руку и после чего, забыв его имя, ни разу не контактировал, только, может, чекнулся пару раз.
Диалог спровоцировал, конечно же, Павел, доминирующе поставив руку на подоконник и уверенно сказав, будто он в этом крепко убеждён:
–Тебя что-то гложет, раз ты постоянно молчишь, просто пьёшь и всё, как-то оторвано это все делаешь, будто ты пришёл только из–за алкоголя сюда, а не ради компании
Егор опустил голову в окно, посмотрел вниз с апатичной гримасой и ответил:
–Я не знаю, что мне ответить, для меня в последнее время все стало излишне, эта мишура диалогов…и я не могу за них зацепиться, а тебе какая на то разница? Все ваши проблемы оказываются скучны, у меня нет смысла вникать в диалоги, построенные на просто произношении слов бездумно… я предпочитаю говорить так, чтобы это показывало меня. Не знаю, я говорливый… слишком даже… это видно сейчас, но ладно… разница какая-то тебе?
Оно перешли в комнату, Егор сел на кресло, а Павел – на диван полуповоротом с положенными руками на подлокотник и заговорил первым.
–Ты этим бессознательно привлекаешь внимание, поэтому я тебя заметил. В том месте, где все говорят, молчаливый человек выделяется и к нему будет обязательно приковано внимание. Молчание в некоторых ситуациях – высокомерие и ты это знаешь. Думаю, у тебя что-то же произошло, не так ли? Иначе бы ты не стремился обесценить несколькими предложениями те диалоги на кухне.
Егор относя снисходительно и решил идти против утверждения о нем, как высокомерном человеке, продолжив всё-таки поговорить с этим парнем.
Для Егора было несвойственно нормально разговаривать. Он любил читать книги и паразитировать на недосягаемости диалогов из классический произведений, поэтому часто начинал вести не прямое повествование о чем-либо его трогающем, предпочитая проводить собеседника через волны намёков и загадок, пробравшись сквозь которые в итоге можно было получить просто идею, а не сведения из жизни. Он чувствовал себя, словно он на приёме у психолога, и маниакально винтил перед ним нос, словно все персонажи Достоевского одновременно. Он рассуждал о чем-то касающимся его так, что это казалось лишь обсуждением идеи. Редко искренность преобладала в нем, поскольку искренность приносит вред любым людям, даже ненавидящим себя и пьяным.
Конечно, алкоголь позволял впадать в нытье, но искренность – высшая форма, идея, недоступная человеку в полном объёме, тем более, печальному и астеничному, а нытье – её явление в материальном мире. Можно сказать, искренность, окутавшись в плоть и кровь, неминуемо превращается в нытье. В любом случае, Егор начал свою туманную нить диалога завивать:
Ты когда-нибудь слышал записи с чёрного ящика какого-нибудь самолёта, летящего вниз, падающего, готового поцеловать землю с минуты на минуту и своей массой выжать, выжечь, раздробить металлом тела, в которых есть жизнь? Представь себе это, как пилот истерически кричит в последние секунды, а пять минут назад он был полон надежды, что выкрутится из этой ситуации, а по итогу кричит, похоже, обращаясь к механизму, машине или к Богу: не убивай, не убивай. Через 20 секунд он разбивается.