— Да, мне матушка Арсена сообщила, что Королева Вакханок в отъезде… Однако все-таки дело тут темное: я вам говорю о Филемоне, а вы мне отвечаете о Сефизе…
— Пусть меня съест черная пантера, которую показывают в театре Порт-Сен-Мартен, если я говорю неправду! Кстати, малютка Нини-Мельница, вы должны заказать два кресла и сводить меня туда. Говорят, что эти дикие звери просто прелесть!
— Да вы, душа моя, спятили, наверное!
— Это почему?
— Если я и направляю вашу юность в качестве веселого дедушки среди более или менее «бурных тюльпанов», это еще туда-сюда… мне нечего бояться там встречи с моими набожными хозяевами. Но вести вас на такое постное зрелище, где показывают зверей и где очень легко встретить церковников!.. Благодарю вас… хорош я буду с вами под ручку!
— Наденьте бутафорский нос да Каблуки повыше, — никто вас и не узнает!
— Полно… Теперь речь идет не о бутафорском носе, а о том, что я должен вам сообщить, если вы подтвердите, что у вас не завелось никакой маленькой интрижки.
— Клянусь! — торжественно вымолвила Роза, протягивая левую руку, тогда как правой отправляла в рот орех.
Потом, обратив внимание на оттопырившиеся карманы пальто своего собеседника, молодая девушка воскликнула:
— Господи, какие у вас карманы!.. Чего вы туда наложили!
— Там есть нечто, касающееся вас! — торжественно произнес Дюмулен.
— Меня?
— Пышная Роза, — важным тоном заговорил Нини-Мельница. — Желали бы вы иметь свой экипаж? Желали бы вы занимать хорошенькую квартирку вместо этой отвратительной дыры? Хотели бы вы быть одетой, как герцогиня?
— Опять глупости… Перестаньте дурачиться и ешьте оливки… а то я последние доем…
Нини-Мельница, не отвечая на приглашение молодой девушки, достал из кармана футляр и, вынув из него очень красивый браслет, начал вертеть им перед глазами молодой гризетки.
— Ах, какой прелестный браслет! — всплеснула она от восторга руками. — Зеленая змейка, кусающая себя за хвост! Эмблема моей любви к Филемону!
— Оставьте в покое вашего Филемона… Это мне мешает! — сказал Нини-Мельница, застегивая на руке Розы браслет, чему она вовсе не противилась, заливаясь громким смехом.
— Понимаю… пузатый апостол, — говорила она. — Вам поручено купить браслет, и вы хотите оценить эффект? Прелестная вещица, можете быть спокойны!
— Пышная Роза! — продолжал Нини-Мельница. — Хотите вы или нет иметь лакеев, ложу в опере и тысячу франков в месяц на туалеты?
— Заладили одно и то же! — отвечала девушка, любуясь блеском браслета и в то же время щелкая орехи. — И как вам не надоест?.. Хоть бы новенькое что-нибудь придумали!..
Нини-Мельница опять полез в карман, вытащил оттуда длинную хорошенькую цепочку и молча надел ее на шею Пышной Розе.
— Ах, какая прелесть! — воскликнула девушка. — Ну; знаете, если все это вы выбирали сами, Нини, это доказывает, что вы не лишены вкуса. Но согласитесь, я очень добра, если позволяю вам превращать себя в выставку ваших драгоценностей!
— Пышная Роза! — все торжественнее и торжественнее продолжал Дюмулен. — Все эти безделушки ничто в сравнении с тем, что вас ожидает, если вы будете слушаться советов вашего старого друга.
Роза с удивлением посмотрела на Нини-Мельницу.
— Послушайте, — сказала она. — Что это значит в самом деле? О каких советах вы толкуете?
Дюмулен, не отвечая ни слова, снова запустил руку в свой неистощимый карман и вытащил на этот раз тщательно запакованный сверток; осторожно развернув его, он накинул прямо на плечи молодой девушки роскошную черную кружевную мантилью.
— Какое великолепие! — восклицала с удивлением, но вполне бескорыстно малышка Пышная Роза. — Какой рисунок! Какая вышивка!.. Ничего подобного я сроду не видала! Да что у вас, лавка, что ли, в кармане? Откуда у вас столько чудных вещей?
Затем, залившись смехом, так что ее хорошенькое лицо даже покраснело, гризетка прибавила:
— Понимаю!.. Догадалась! это свадебная корзинка для госпожи де-ла-Сент-Коломб! Поздравляю… все выбрано со вкусом!
— А где я добыл бы денег на эти чудеса? — сказал Дюмулен. — Ясно вам говорят, что все это ваше, если вы захотите меня слушаться!
— Как? — с изумлением спросила Роза. — Все это не шутка… Вы говорите серьезно?
— Совершенно серьезно.
— И предложение жить, как знатная барыня…
— Эти вещи — только задаток более серьезных предложений.
— И вы, Ними… вы, бедняга, делаете мне такие предложения от имени другого?
— Позвольте минутку! — воскликнул с забавной скромностью духовный писатель. — Вы должны слишком хорошо знать, чти я не способен предложить вам что-нибудь сомнительное и нечестное. Я слишком уважаю свою дорогую питомицу и себя… Не говорю, что я доставил бы огорчение и Филемону, который поручил мне быть на страже вашей добродетели!
— Тогда, Нини-Мельница, — с еще большим изумлением проговорила Роза, — я уж ровно ничего понять не могу, честное слово.
— А дело очень просто… Я…
— Ага, понимаю… — прервала его молодая девушка. — Какой-нибудь господин предлагает мне через вас свою руку, сердце и еще кое-что в придачу!.. Что же было не сказать мне это сразу?
— Сватовство? Как бы не так! — отвечал Дюмулен, пожимая плечами.
— Значит, речь идет не о свадьбе? — с удвоенным удивлением продолжала Роза.
— Нет.
— А ваши предложения вполне честны, толстый апостол?
— Как нельзя более честны.
Дюмулен говорил правду.
— И мне не надо будет изменять Филемону?
— Не надо.
— И не надо хранить кому-либо верность?
— Абсолютно.
Роза явно растерялась. Затем продолжила:
— Надеюсь, что вы не принимаете меня совсем за дуру?.. Довольно шутить!.. Могу ли я поверить, что мне предлагают жить как герцогине… ради моих прекрасных глаз?.. Если мне будет позволено так выразиться, — скромничая, заметила плутовка.
— Ну, это-то вам будет позволено!
— Но, однако, должна же я буду за все это чем-нибудь платить? — допрашивала все более и более заинтригованная девушка.
— Решительно ничем.
— Ничем?
— Ни-ни.
— Ни вот столько?
— Ни вот столько.
И Нини прикусил кончик ногтя.
— Что же я должна буду делать?
— Наряжаться, веселиться, нежиться, кататься в карете… Как видите, не трудно… да еще доброе дело сделаете!
— Живя герцогиней?
— Ну, да. Однако не спрашивайте меня больше… Я ничего не могу сказать… А лучше решайтесь скорее… тем более что силой вас держать не будут. Попробуйте… Понравится так жить — хорошо, а нет — так вернетесь под кров Филемона!.
— Пожалуй…
— Попробуйте… Риска никакого нет.
— Положим, что так. Только я никак не могу этому поверить… а потом не знаю, должна ли я…
В это время Нини-Мельница подошел к окну, отворил его и сказал подбежавшей Розе:
— Поглядите-ка… у ворот…
— Какая хорошенькая коляска! Как в ней, должно быть, приятно сидеть!
— Эта коляска ваша. Она вас ждет.
— Как ждет? — воскликнула девушка. — Я должна, значит, решиться сейчас?
— Или никогда.
— Сегодня?
— Сию минуту.
— Куда же вы меня повезете?
— А откуда я знаю!
— Вы не знаете?
— Не знаю… — Дюмулен снова говорил правду. — Но кучер знает.
— Сознайтесь, Нини… что это все довольно забавно.
— Я думаю!.. Если не было бы забавно, так не было бы и веселья!
— Правда!
— Значит, вы согласны. Отлично. Очень рад и за вас и за себя.
— За себя?
— Ну, да… Вы мне оказываете большую услугу!
— Каким образом?
— Не все ли равно? Но я ваш должник!
— Что верно, то верно.
— Ну, что же?.. Едем?
— А что в самом деле… Не съедят же меня там! — решительно произнесла Пышная Роза.
И она, припрыгивая, достала розовую, как ее щеки, шляпку-биби, подошла к треснутому зеркалу и кокетливо надела ее немножко набок, на светлые бандо своих волос; оставляя открытой белую шею и затылок, где начинались шелковистые корни густого шиньона, шляпка придавала ее хорошенькому лицу если и не слишком вольное, то, во всяком случае, резвое выражение.
— Плащ! — приказала она Дюмулену, который, заручившись ее согласием, чувствовал, что у него гора свалилась с плеч.