Наконец лоцман захлопнул свою тетрадку и упрятал ее вместе с теодолитом в чемоданчик. Получив положенную мзду, он спустился в подтянутую матросами лодку и взялся за весла.
До Хакодате было еще 40‒50 миль пути – несколько часов хода, и Демби решил было воспользоваться случаем и попросить лоцмана отправить из своей деревушки телеграфную депешу супруге – предупредить ее о своем возвращении и необходимости подготовить комнаты для гостя – Агасфера с семейством. Однако лоцман сделался вдруг слеп и глух к просьбам гэйдзина[6], и с неохотой взялся выполнить просьбу шотландца только после вмешательства капитана шхуны, но, главным образом, после вмешательства господина Осамы.
После отбытия лоцмана весь экипаж шхуны, включая пассажиров и солдатскую команду, явно повеселел: конец пути был уже близок. Пользуясь попутным ветром, капитан велел увеличить парусность, и судно скользило по спокойному морю с приличной скоростью.
– Только здесь, в середине пролива, и можно устроить небольшую регату, – сообщил Агасферу господин Осама. – Чтобы выбраться из Цугару[7] в Тихий океан или, наоборот, пробраться сюда с востока, приходится преодолевать такие же минные поля. Ничего не поделаешь: издержки военного времени! Владельцы участков земли с термальными источниками, куда до войны неиссякаемым потоком ехали лечиться и отдыхать на водах тысячи богатых людей, весьма недовольны: они терпят огромные убытки! Как, впрочем, и десятки тысяч ремесленников, мастеривших для туристов различные поделки и сувениры.
– Черт бы побрал все эти ваши войны! – буркнул незаметно подошедший Демби. – Если они и приносят кому-то удовольствие, так это военным подрядчикам! Остальная торговля страдает! Пока не началась вся эта кутерьма, «Семенов и Демби» отправляли в Китай чертову уйму тюков морской капусты и сушеной трески. А теперь?
– Ну-ну, господин Демби, успокойтесь! Теперь вы с господином Бергом напали, кажется, на настоящую золотую жилу! – попытался успокоить шотландца Осама. – Я имею в виду производство консервов из рыбы. Не забывайте, что у нас в трюме пробная партия ваших консервов, которую я намерен представить экспертам Генерального штаба. Скажу вам по секрету: учитывая неурожай риса в этом году и определенные трудности, связанные с интендантским снабжением наших войск на огромной территории боевых действий… В общем, я не думаю, что наши генералы-интенданты будут долго размышлять – закупать или не закупать столь нетрадиционный для Японии продукт? И когда вам поднесут на блюдечке солидный военный контракт – вот тогда мы поглядим, куда подевается ваше дурное настроение и проклятия в адрес тех, кто ведет войны! Как вы считаете, господин барон? Ведь вы счастливый совладелец рыбоконсервной фабрики?
– Радоваться пока рано, господин Осама! Насчет участка земли с факторией в Маоке вы нам с господином Демби уже все объяснили: на эту землю у правительства Японии свои планы. А судьба оборудования, сложенного на палубе, тоже пока неясна. Если его сочтут военным трофеем, то и будущие барыши будут подсчитывать совсем другие люди, а не мы с господином Демби!
Время в такой полушутливой – полусерьезной пикировке летело незаметно, и вскоре капитан шхуны велел убрать паруса и сбавить обороты машины: судно приближалось к порту Хакодате, прилепившемуся к широкой косе, далеко выдающейся в море. Проскочив рыбный порт – сдавать рыбакам шхуны было нечего – и начинающийся прямо от причала Утренний рынок[8], судно совсем сбросило ход, и по команде старшины портовой команды, машущего флажками как ветряная мельница, наконец причалило.
– А вот и мое семейство, благослови его святой Патрик! – воскликнул Демби, бесцеремонно хватая Агасфера за рукав и показывая на группу людей, энергично пробивающихся к причалу. В самом хвосте процессии мелко семенила одетая в смешанный японо-европейский наряд женщина, высокая прическа которой была покрыта по-русски, цветастым платком. – Привет, Анна Рудольфовна!
Скорее не услыхав, а почувствовав, что к ней обращаются, православная японка Мэри Моритака остановилась, обернулась куда-то назад и вбок и с поклонами закрестилась, благодаря Бога за то, что муж снова вернулся к ней и детям живым. Вслед за ней начали по-православному креститься и кланяться в сторону невидимого со шхуны храма взрослые и маленькие дети, японская прислуга многочисленного семейства.
6
Гэйдзин – полупрезрительное именование японцами иностранцев, европейцев. Означает примерно: «чужак», «неяпонец».
8
Утренний рынок (или Аса-ити) – одна из достопримечательностей Хакодате. Много десятков лет он открывается в 4 часа утра, и к полудню его прилавки уже пустеют. Здесь продают и покупают только что выловленную рыбу и прочие морские деликатесы. А окрестные ресторанчики, облепившие рынок, соревнуются в рецептах супов из морепродуктов.