Я помню, что когда он это говорил, я мельком взглянула в зеркало; я гордилась своим хорошеньким нарядом, а он на него даже не обратил внимания! Мне казалось, что чепчик мне идет, что мои волосы блестят, что взгляд мой нежен... Агриколь был так хорош, что я чувствовала себя менее безобразной, чем обычно!!! Конечно, чтобы оправдать себя в своих глазах за то, что осмеливалась его любить!
Конечно, рано или поздно... так должно было случиться... Какая утешительная мысль!.. Это все равно, что сказать тому, кто любит жизнь: смерть ничего не значит... все равно - ведь умирать придется!
Только сознание долга меня удерживало от самоубийства... это последнее слово несчастных, предпочитающих идти к Богу, оставаясь среди Его созданий... Нельзя думать только о себе. Я говорила: Бог милосерден... Он дает возможность самым обойденным судьбою существам привязываться к кому-нибудь... приносить себя в жертву. Мне, такой слабой и несчастной, он давал всегда возможность быть кому-нибудь полезной. Сегодня... мне очень хотелось покончить с собой... ведь я не нужна больше ни Агриколю, ни его матери... Но что будет с несчастными, которых мне поручила мадемуазель де Кардовилль? А сама моя покровительница? Хоть она меня и журила по-дружески за подозрения в отношении _этого человека_, но я больше чем когда-либо боюсь за нее... Я чувствую, что ей грозит опасность... Я знаю, что мое присутствие здесь нужно больше, чем когда-либо... Надо, значит, жить... жить для того, чтобы видеть ту... кого Агриколь безумно полюбил! Боже... отчего я испытывала только горе, а никогда не испытывала ненависти?.. А между тем в этом чувстве, должно быть, кроется горькое наслаждение... Столько людей ненавидят!!! Быть может... я ее возненавижу... его Анжель... Он так наивно сказал: "Прелестное имя Анжель... не правда ли, Горбунья?"
Поставить рядом это имя и мою кличку, ироничный намек на мое уродство!.. Бедный Агриколь!.. бедный брат!.. А ведь доброта может быть так же безжалостно слепа, как и злоба...
Мне... ненавидеть эту молодую девушку?.. да за что? Разве это у меня она похитила свою красоту, пленившую Агриколя? Разве я могу сердиться на нее за красоту?
Когда я еще не примирилась со своим безобразием, я часто задавалась вопросом: зачем Создатель так неравно разделил дары между своими творениями? Но привычка к страданию позволила мне размышлять спокойнее... и я уверила себя... да, я этому верю твердо, что на долю красоты и безобразия достались самые благородные чувства души: восхищение и сожаление! Такие, как я, любуются красотой таких, как Анжель, как Агриколь, а те, в свою очередь, жалеют таких, как я... Но ведь бывают иногда безумные надежды!.. Благодаря тактичному замалчиванию Агриколем своих _любовных увлечений_... я мечтала, что у него их не было... я думала, что он, быть может, любит меня... но что боится насмешек над этой любовью и потому молчит... Я даже написала стихи на эту тему, и, кажется, это было лучшее мое произведение! Странная судьба! Если я люблю... я смешна... Если бы кто полюбил меня... он был бы еще смешнее... Как могла я забыть это... и страдать так... как теперь страдаю?.. Но да будет благословенно это страдание, потому что оно не дает места ненависти... Нет, я не возненавижу эту девушку... я до конца исполню долг сестры... я прислушаюсь к голосу сердца: оно чутко к беде, грозящей близким... и оно будет руководить мною и просветит меня!
Я боюсь одного: что не слажу с волнением и расплачусь при виде Анжели. Эти слезы могут открыть глаза Агриколю! Боже, если он узнает про мою любовь!!! День, когда это случится, будет последним днем моей жизни... Потому что у меня появится тогда нечто более высшее, чем долг, - желание избежать стыда, неизлечимого стыда, который я всегда буду ощущать таким жгучим, как прикосновение раскаленного железа... Нет, нет... я буду спокойна... Ведь перенесла же я сегодня так мужественно, при нем, это ужасное испытание? Я буду спокойна, тем более что не надо, чтобы мои чувства затемняли мое второе зрение, оберегающее тех, кого я люблю. Тяжелая, невыносимо тяжелая задача! Надо остерегаться, как бы опасение невольно уступить дурному чувству к этой девушке не сделало меня слишком снисходительной к ней. Ведь это могло бы поставить под угрозу будущее Агриколя, который заявил, что подчинится моему решению! Бедная я, бедная! Агриколь спрашивает моего мнения, потому что уверен: у меня не хватит печального мужества воспрепятствовать его любви!.. А то он мне скажет: "Ничего... я ее люблю и рискну всем!"
Но если так, если мое мнение, если чутье моего сердца... мои советы... не будут услышаны, то зачем подвергать себя такой пытке? Зачем идти туда завтра? Зачем? Чтобы повиноваться? Разве он не сказал мне: "Приходи"?
Часто раздумывая над своей преданностью Агриколю, я спрашиваю себя в самых глубоких и скрытых тайниках сердца: приходила ли ему когда-нибудь мысль любить меня иначе, чем сестру? Говорил ли он себе когда-нибудь, какая вышла бы из меня преданная жена? Но почему бы он стал говорить себе это? Пожелает ли он этого или нет, я неизменно останусь для него столь же преданной, как если бы была его сестрой, женой или матерью. Почему бы эта мысль должна придти ему в голову? Разве когда-нибудь желаешь того, чем уже владеешь? Я замужем за ним... боже! эта мечта столь же бессмысленна, как и невообразима... Эти мысли такой небесной сладости, вмещающие в себя все чувства от любви до материнства... - не запрещены ли они мне под страхом стать посмешищем, потому что какие бы наряды и украшения я ни носила, моя некрасивость и уродство запрещают мне испытывать такие чувства?
Я хотела бы знать: страдала ли бы я так, если бы весть о женитьбе Агриколя застала меня в прежней жестокой нужде? Голод, холод и нищета не развлекли ли бы меня в этой жестокой скорби... или эта жестокая скорбь заставила бы меня забыть и голод, и холод, и нищету?
Нет... нет... это слишком горькая ирония; нехорошо с моей стороны говорить подобные вещи, - к чему такое отчаяние? Разве привязанность и уважение ко мне Агриколя сколько-нибудь уменьшились? Я жалуюсь... А что было бы... как это случается нередко... если бы я была хороша и любила его со всей преданностью, а он променял бы меня на другую... не на такую красивую и не на такую любящую и преданную?.. Разве я не была бы тогда в тысячу раз несчастнее?.. Я должна была бы тогда его порицать... а теперь не могу же я на него сердиться за то, что он не думает о таком невозможном и смехотворном союзе!.. Да если бы он этого и хотел, неужели у меня хватило бы эгоизма дать согласие? Много раз начинала я писать в своем дневнике с таким же полным горечи сердцем... и почти всегда, излив на бумагу то, чего я никогда никому бы не сказала, я чувствовала, как успокаивалось мое волнение... являлась покорность судьбе... та самая покорность, присущая той святой, которая улыбается среди слез, страдает, любит и никогда ни на что не надеется!!"