Этими словами заканчивался дневник.
По обильным следам слез видно было, как часто Горбунья разражалась рыданиями... Только под утро спрятала она, надломленная столькими волнениями, свою тетрадь в потайное место. Она полагала, что здесь тетрадь будет находиться не столько в безопасности (она никого не могла заподозрить в малейшем злоупотреблении доверием), но просто менее на виду, чем в одном из ящиков письменного стола, который Горбунья часто открывала при посторонних.
Мужественная девушка, как и обещала, желая честно выполнить свой долг до конца, подождала на другой день прихода Агриколя и, укрепившись в своем героическом решении, отправилась с кузнецом на фабрику господина Гарди.
Флорина, зная об уходе Горбуньи, но задержавшись у мадемуазель де Кардовилль в течение большей части дня, предпочла дождаться ночи, чтобы выполнить новый приказ, который она испросила и получила после того, как уведомила письмом о содержании дневника Горбуньи. Убежденная, что ее никто не застигнет, Флорина вошла в комнату молодой работницы, уже когда наступила ночь... Зная место, где находилась рукопись, она прямо пошла к письменному столу, выдвинула ящик и, доставая из кармана запечатанное письмо, приготовилась положить его на место рукописи, которую она должна была похитить. Но в этот момент она так сильно задрожала, что должна была опереться на стол.
Как мы уже говорили, во Флорине не совсем угасли добрые чувства. Исполняя приказы, она сознавала всю низость своих поступков и глубоко страдала от этого... Если бы речь шла о ней лично, она бы скорее решилась на все, чтобы избавиться от ужасной подчиненности... но, к несчастью, ее гибель нанесла бы смертельный удар существу, которое ей было дороже жизни... И она с жестоким отчаянием в душе совершала самые гнусные и коварные предательства. Так и теперь, не зная цели своего поступка, она чувствовала, что замена рукописи этим запечатанным письмом будет иметь роковые последствия для Горбуньи потому, что она помнила мрачные слова Родена: "С Горбуньей надо завтра же кончить!" Она не знала, каким путем он этого добьется, но чувствовала, что проницательная преданность Горбуньи интересам мадемуазель де Кардовилль грозила опасностью врагам Адриенны. Она боялась, что молодая девушка откроет когда-нибудь и ее измену. Последнее опасение победило колебания Флорины; она положила письмо за ящик, спрятала рукопись в карман и незаметно удалилась из комнаты.
12. ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА ГОРБУНЬИ
Флорина, оставшись одна в своей комнате, несколько времени спустя после похищения рукописи вздумала из любопытства ее проглядеть. Читая задушевные, тайные мысли Горбуньи, молодая девушка почувствовала невольный интерес и волнение Среди множества стихотворений, проникнутых страстной любовью к Агриколю, такой глубокой, наивной и искренней любовью, что Флорина была глубоко ею тронута и забыла даже о смешном уродстве Горбуньи, находилось много других отрывков, рассказов и мыслей, которые произвели на Флорину потрясающее впечатление. Мы поместим здесь некоторые из них, чтобы волнение Флорины стало понятно читателю.
Отрывки из дневника Горбуньи.
"Сегодня день моих именин... До самого вечера я сохраняла безумную надежду! Вчера я спустилась к госпоже Франсуазе, чтобы перевязать небольшую ранку у нее на ноге. Когда я вошла, Агриколь был у матери. Вероятно, они говорили обо мне, потому что замолчали, как только я вошла, и обменялись улыбкой. Проходя мимо комода, я заметила хорошенькую картонную коробочку с подушечкой для булавок на крышке... я покраснела от счастья... я надеялась, что этот маленький подарок предназначается мне... но сделала вид, будто ничего не заметила.
Пока я стояла на коленях перед госпожой Франсуазой, Агриколь вышел... Я видела, что он унес с собой хорошенькую коробочку. Никогда госпожа Бодуэн не была со мной так ласкова, как в этот вечер: совсем как мать! Она легла раньше обычного, и мне подумалось, что это сделано, дабы я поскорее насладилась радостью при виде сюрприза, приготовленного Агриколем.
До чего же билось сердце, пока я поднималась быстрее, быстрее по лестнице в свой чулан! Несколько минут я не решалась отворить дверь, желая продолжить минуты счастливого ожидания... Наконец я вошла... Слезы радости застилали мне глаза... Но сколько бы я ни искала на кровати, на столе, повсюду... коробочки не было!.. Мое сердце сжалось... потом я себя успокоила, что подарок отложен до завтра... ведь сегодня только канун моих именин...
Но прошел и этот день. Наступил вечер... и ничего... коробочка была не для меня!.. Но ведь на крышке была подушечка... значит, она предназначалась женщине... кому же Агриколь ее отдал?..
Я очень страдаю... конечно, мысль, что Агриколь захочет меня поздравить, была чистым ребячеством: мне даже стыдно в этом сознаться... Но это было бы доказательством, что он не забыл, что у меня есть другое имя... кроме клички "Горбунья". Моя чувствительность на этот счет так упорна, к несчастью, что я не могу избавиться от чувства стыда и горя, когда я слышу это имя: _Горбунья_... а между тем с детства у меня другого не было... Вот отчего я была бы так счастлива, если бы Агриколь хоть в день ангела назвал меня моим скромным именем... _Мадлена_...
К счастью, он никогда не узнает ни этого желания, ни моих сожалений".
Взволнованная Флорина перевернула несколько листов дальше.
"...Я только что вернулась с похорон бедняжки Виктуары Эрбен, нашей соседки... Ее отец, обойщик, уехал на работу куда-то в провинцию... Она умерла девятнадцати лет, без родных, совсем одна... Агония была не особенно мучительна... Добрая женщина, находившаяся при ней до последней минуты, рассказывает, что она только и говорила: "Наконец-то... наконец!"
- И произносила она эти слова _как бы с удовлетворением_, - заметила сиделка.