- А если я приду к убеждению, что оно не было ни белое, ни красное?
- Значит, ты будешь окончательно пьян! - отвечал Голыш.
- Супруг Королевы совершенно прав... Вот что значит быть таким ученым... Но все равно; посвятив жизнь изучению этого вопроса, я дойду до конца своей достопочтенной карьеры, придав жажде к выпивке окраску историческую... тео... ло... ги... че... скую и ар... хео... ло... ги... ческую.
Передать веселую гримасу и не менее веселый тон, каким Дюмулен произнес и проскандировал это заявление, было бы невозможно; громкий хохот раздался среди слушателей.
- Архиолоническая? - сказала Роза. - Что это за зверь такой? Есть ли у него хвост? Умеет ли он плавать?
- Оставь, пожалуйста, - прервала ее Королева Вакханок, - это все громкие слова; ученые фокусники их очень любят... Это нечто вроде кринолина: раздуто чрезвычайно, а в середине пустота... Наливай-ка, Нини, шампанского. Роза! За здоровье твоего Филемона! За его возвращение!
- Выпьем лучше за успех его выдумки, чтобы ему удалось вытянуть деньжат у тупой и скаредной семейки... Шутка-то была придумана неплохая!
- Роза!.. Иди сюда... Я готова расцеловать тебя за умную выдумку, кричал Нини.
- Спасибо... А что скажет муж?
- Роза, смею тебя уверить... Апостол Павел... слышишь, святой апостол Павел...
- Ну, и что же дальше, прекрасный апостол?
- Святой Павел категорически утверждал: "женатые должны жить так, как будто не имеют жен".
- Это меня не касается... это дело Филемона!
- Так-с... Но божественный Боссюэ, поклонник удовольствий и друг разума, прибавляет: "значит, и замужние женщины должны так же жить, как будто не имеют мужей" (*3). Поэтому мне остается раскрыть вам свои объятия, милая Роза, тем более, что Филемон вам даже и не муж!
- Не спорю! только, к несчастью, вы слишком уродливы!
- Это резон!.. Пью за здоровье Филемона и за успех его выдумки насчет денег!
- Вот и прекрасно... И пусть денег будет как можно больше... Они не лишние в студенческой жизни!
Все приняли участие в тосте с возгласами одобрения.
- С разрешения Королевы и ее двора, прошу позволения предложить еще один тост, - продолжал Дюмулен. - Дело идет о вещи, весьма схожей с выдумкой Филемона... Надеюсь, что этот тост принесет мне счастье!..
- В чем дело?
- Да здравствует моя женитьба! - сказал Дюмулен, поднимаясь с места.
Эти слова породили взрыв криков, смеха и оглушительного топота, причем Дюмулен кричал, топал и хохотал громче всех других, широко разевая огромный рот и усиливая страшный шум своей трещоткой, которую он вытащил из-под стула. Когда буря улеглась и все немного успокоились, Королева Вакханок встала и провозгласила:
- Пью за здоровье будущей госпожи Нини-Мельничихи!
- О, Королева! Меня так тронула ваша любезность, что я позволю вам прочесть в глубине моего сердца имя моей будущей супруги: ее зовут вдова Оноре-Модеста-Мессалина-Анжела де ла Сент-Коломб!
- Браво! Браво!
- Ей шестьдесят лет, и тысячи ливров ее ренты куда многочисленнее количества волос в ее седых усах и морщин на лице. Она такая пухленькая, что ее платья хватило бы на палатку для всей нашей честной компании; на будущий год я надеюсь представить вам свою будущую супругу в костюме пастушки, сожравшей все свое стадо! Ее хотели обратить, а я решил совратить: это веселее, и ей больше будет по душе. Надеюсь на вашу помощь, господа, относительно всякого рода вакхического и капканного просвещения!
- Просветим насчет чего хочешь!
- Вот канкан, но в сединах! - запела Роза на известный мотив.
- Зато седины внушат почтение полицейским!
- Мы им скажем: "Уважайте ее: быть может, и ваша мать доживет до таких лет!".
В эту минуту Королева Вакханок поднялась со стаканом вина в руке; на ее губах играла горькая и насмешливая улыбка.
- Говорят, к нам идет в семимильных сапогах холера! - воскликнула она. - Я пью за здоровье холеры!
Она выпила залпом. Несмотря на буйную веселость компании, этот возглас произвел мрачнее впечатление. Как будто электрический ток разом пробежал по собранию. Лица всех стали серьезны.
- Сефиза! - с упреком произнес Жак.
- За холеру! - бесстрашно повторила Королева Вакханок. - Пусть она пощадит тех, кому жизнь дорога... и пусть не разлучает и в смерти тех, кто не хочет расставаться!
При этом возгласе Жак и Сефиза обменялись взглядами, ускользнувшими от их веселых товарищей. Несколько минут Королева Вакханок молчала, погруженная в думы.
- А! Это дело другое! - с удалью заметила Роза. - За холеру, и пусть на свете остаются только добрые малые!
Несмотря на эту поправку, впечатление оставалось весьма тяжелое. Дюмулен разом захотел прекратить этот разговор и воскликнул:
- Ну их к чертям, покойников! Да здравствуют живые! А кстати о живых и очень милых живых... Я предлагаю выпить за драгоценное здоровье нашей Королевы! За здоровье нашего хозяина! К несчастью, я не знаю его имени, потому что имел счастье познакомиться с ним лишь в эту ночь, и он, быть может, меня извинит, если я назову его Голышом!
В этом названии нет ничего нескромного: Адама иначе назвать тоже было бы нельзя! Итак, за Голыша!
- Спасибо, толстяк! - сказал Жак. - А я коли забуду ваше имя, то крикну: "Кто не прочь выпить?". Я уверен, что вы отзоветесь!
- Есть! - отвечал Дюмулен, прикладывая по-военному руку к голове и протягивая стакан.
- Впрочем, раз уж мы вместе выпивали, то надо как следует узнать друг друга! - прибавил сердечно Голыш. - Меня зовут Жак Реннепон.
- Реннепон! - воскликнул Дюмулен, которого это имя поразило, несмотря на его полупьяное состояние. - Вас зовут Реннепон?
- Самый настоящий Реннепон. Это вас удивляет?
- Видите ли... Есть очень древняя семья... Графы Реннепон.
- В самом деле? - засмеялся Голыш.
- Графы Реннепон и в то же время герцоги де Кардовилль, - прибавил Дюмулен.
- Неужели я похож на отпрыска столь знатной семьи?.. Я, простой рабочий, развеселый любитель кабачка!
- Вы рабочий? Да это Сказка из "Тысячи и одной ночи"! - с удивлением воскликнул Дюмулен. - Вы задаете Валтасаров пир, катаете публику в каретах, запряженных четверкой... и вы - рабочий?.. Да скажите же мне, какое у вас ремесло?.. Я покинул бы тогда вертоград Господень, хотя до сих пор пробавлялся в нем не без успеха!
- Не подумайте, пожалуйста, что я чеканю фальшивые монеты или подделываю банковские билеты! - со смехом возразил Жак.
- Помилуйте, дружище!
- Что же, это немудрено, учитывая тот образ жизни, который я веду!.. Но я вас успокою: я проедаю наследство!
- Значит, вы кушаете и пропиваете какого-нибудь дядюшку? благожелательно спросил Дюмулен.
- Право, не знаю!
- Как не знаете? Не знаете, чем лакомитесь?
- Во-первых, мой отец был тряпичник...
- Черт возьми! - не мог не смутиться Дюмулен, хотя он и не был очень разборчив в выборе собутыльников. Затем, справившись со своим смущением, он очень любезно заметил: - Что же... всякие бывают тряпичники... некоторые из них обладали великими достоинствами.
- Вы шутите, а между тем близки к истине. Мой отец-тряпичник великолепно знал греческий и латинский языки, а в математике ему не было равного... не считая еще того, что он очень много путешествовал...
- Позвольте, однако, - заметил Дюмулен, у которого и хмель прошел от изумления, - пожалуй, вы действительно из семьи графов Реннепон.
- Тогда, значит, ваш отец, Жак, был тряпичником из любви к искусству! со смехом заметила Пышная Роза.
- О, нет! Он работал ради куска хлеба! - продолжал Жак. - Несомненно, что в молодости он жил в достатке, затем, оставшись ни с чем, он обратился к одному богатому родственнику, но тот отрекся от него и ничего не дал. Отец попробовал извлечь пользу из своих познаний, но не тут-то было: кажется, в это время Париж был перенаселен учеными людьми... Ну, и пришлось искать ремесло, чтобы не околеть с голоду... Отец взялся за крючок, и, должно быть, им достаточно выуживал, потому что целых два года кормил также и меня, когда я вынужден был приехать в Париж из деревни после смерти тетки, у которой жил.