Внутри этого скромного помещения – рабочий стол под окном, выходящим на внутренний двор, мойка, стойка для колб и мензурок и еще один стол с горелками, под полками с образцами в банках – величайший патологоанатом двадцатого века сидел в одиночестве за своими исследованиями.
Когда Агата узнала о том, что ее соседом по больнице колледжа оказался сэр Бернард Спилсбери, то ощутила ребяческий восторг. Она много читала и слышала о сэре Бернарде, и возможность знакомства с ним, обсуждая преступления, убийства, яды и причины смерти, вызывала в ней радостное волнение.
Однако она так и не прошла дальше по коридору, чтобы представиться. Агата была довольно замкнутой – по крайней мере, до того, как хорошо узнавала человека – и эта сдержанность помешала ей тут же подойти к человеку, которым она так восхищалась заочно.
Она была в курсе того, что сэр Бернард так же стеснителен и скромен – на удивление для столь известной широкой публике фигуры: судя по отзывам, он (как и она) ненавидел внимание посторонних и не желал, чтобы его фотографировали. Она незаметно наблюдала за ним в больничных коридорах: он казался погруженным в свои мысли, но никогда не грубил, производя впечатление человека рассеянного, но симпатичного – и проявлял обаяние и даже тепло, когда кто-нибудь из персонала заговаривал с ним.
Она явно могла не бояться, что он выкажет раздражение – и тем не менее не могла заставить себя заговорить с ним: как же глупо она, автор детективных пустяков, будет чувствовать себя, представляясь человеку, разоблачившему Криппена!
И при этом ей безумно хотелось с ним познакомиться. Это было почти (хоть и не совсем) похоже на школьное увлечение. Конечно, в свои шестьдесят с лишним сэр Бернард оставался красивым мужчиной: в неизменных темных хорошо сидящих костюмах со свежей гвоздикой в петлице, высокий, с вполне естественным утолщением на талии, с точеными чертами лица героя-любовника и глазами серыми, как столь любимые Пуаро клеточки мозга.
Возможно, из-за отсутствия Макса тут играли роль и особые правила приличия. Агата не знала, сможет ли обратиться к интересному немолодому мужчине, которым так восхищалась, не начав лебезить или бурно восторгаться, возможно, создав у него… ложное представление.
А потом, в итоге, он сам ей представился – не в больнице, а на станции Юстон.
Юстон определенно был жалким сооружением: пещероподобный вестибюль делил станцию пополам и способствовал бедламу. Она терпеть не могла толпу и давку, а громкие звуки и дым от сигар ее раздражали, однако военное время – военное время, верно? Ты должен делать то, что должен.
И потому Агата, так любившая поесть и обожавшая кулинарные шедевры, свои и чужие, вынуждена была есть сосиски с пюре в буфете, сидя за деревянным столиком, чья побочная функция, похоже, состояла в создании ироничной ситуации: работник больницы ест в столь антисанитарных условиях. Джеймс сворачивался на полу рядом с ней, рассчитывая время от времени получать кусок сосиски в награду за хорошее поведение.
Она замечала, что сэр Бернард порой ест здесь же, погруженный в чтение какой-нибудь книги или что-то записывая в тетрадь, и потому не удивилась, увидев, как он идет в ее сторону: как всегда щеголеватый, в темном костюме с гвоздикой в петлице и с переброшенным на руку плащом.
Однако она совершенно не ожидала, что он остановится перед ней с неглубоким поклоном, и едва не подавилась куском сосиски.
– Прошу прощения, миссис Маллоуэн, – проговорил он красивым баритоном, – я Бернард Спилсбери. Разрешите мне присесть на минутку?
– Да! Да, конечно, садитесь!
– Прошу прощения за дерзость. Я совсем недавно узнал, что вы помогаете в здешней аптеке, а мне очень хотелось с вами познакомиться.
Агата вдруг почувствовала глубокое разочарование: неужели великий эксперт – очередной любитель ее книг? Очередной почитатель, рвущийся познакомиться с «мастером детектива»?
Большинству авторов такое только польстило бы, а ее это смутило, заставив уважение к сэру Бернарду моментально уменьшиться.
Едва начав работать в аптеке, она всем и каждому дала понять, что здесь, на рабочем месте, она – миссис Маллоуэн, а не Агата Кристи. Что ею не следует хвастать, водя повсюду для развлечения больных или врачей. Она с удовольствием подпишет в аптеке книгу всем, кто пожелает, но после этого предпочитает раствориться в своем амплуа миссис Маллоуэн, помощницы аптекаря.