Из-за легкости ее письма — которая, однако, весьма нелегко ей давалась — и необыкновенной ясности изложения Агату Кристи нередко рассматривали скорее как умелую ремесленницу, нежели писательницу. Она сама употребляет это определение в «Автобиографии». Когда в 1956 году ее наградили орденом Британской империи второй степени («Титул Дамы Британской империи — минимум того, что она заслуживает!» — писал Эдмунд Корк), она пошутила: «Ну вот, приподняли простушку!» Но это лишь еще один пример ее притворства, демонстрация того образа, который она предъявляла публике и который решительно противоречил уверенной гордости за свою работу, явно проступавшей в ее переписке со своим литературным агентом. «Я вам не цирковая собачка, — писала она в 1966 году. — Я писатель».[416]
Но многие смотрели на нее именно как на «цирковую собачку». «Агата Кристи сочиняет одушевленную алгебру, — писал Фрэнсис Уиндэм в своем, по сути восторженном и тонком, эссе 1966 года. — [Она] держит дистанцию, соблюдая правила ремесла, которые сама же установила и которые редко нарушает. Эта, самая ходкая из ее книг отвлеченна, загадочна, логична и абсолютно безжалостна». Другие критики высказывали ту же мысль, но в менее лестных выражениях. «Кому какая разница, кто убил Роджера Экройда?» — знаменитый вопрос, поставленный Эдмундом Уилсоном в 1944 году в эссе, где он препарировал жанр как таковой и, по словам колумниста «Таймс» Бернарда Левина (1977), «не нашел ни одной книги, достойной того, чтобы умный взрослый человек тратил на нее время. Ибо они не более чем словесный эквивалент тех стальных головоломок, в которых два фрагмента изогнутого металла кажутся неразъемными до тех пор, пока вы не повернете их определенным образом… и тогда они распадаются сами, без дальнейших усилий». Агата Кристи, писал Левин, была лучшей, но такая похвала почти ничего не значила. Он согласился бы с так называемым другом Агаты Робертом Грейвзом (который на самом деле предпочитал общество Макса Мэллоуэна), в лицо хвалившим ее книги, а за глаза утверждавшим, что «ее английский язык — это язык девочек-школьниц, ее сюжеты большей частью искусственны, а подробности — фальшивы».[417]
В 1958 году Реймонд Чандлер писал французскому критику Роберу Кампини: «Мне очень трудно поверить, что миссис Кристи сбивает своих читателей с толку, не прибегая к обману. Не вернее ли сказать, что она преподносит сюрпризы скорее тем, что разрушает портрет персонажа, который до определенного момента рисовала красками, совершенно несхожими с теми, которые использует в конце?» Чандлер был раздражен романом Агаты Кристи «И никого не стало», который ему рекомендовали как «идеальный детектив» и который показался ему полным несуразностей.
«Я очень рад, что прочел эту книгу, потому что она позволила мне наконец навсегда решить для себя вопрос, который долго вызывал у меня сомнения [писал он другу в 1940 году]: возможно ли написать безоговорочно честный детектив классического образца? Невозможно. Чтобы затемнить дело, приходится подделывать ключи к разгадке, манипулировать хронологией, играть в совпадения, принимать за бесспорное то, что вероятно в лучшем случае лишь на пятьдесят процентов. Чтобы нельзя было заранее угадать личность убийцы, автор вынужден фальсифицировать характер персонажа, что задевает меня больше всего, потому что у меня есть чутье на характер…»
С тех пор и другие писатели детективного жанра начали отзываться об Агате в том же духе. По словам Джулиана Саймонза, она писала «скорее загадки, чем книги». Г. Р. Ф. Китинг сказал о ней: «Она никогда не старалась демонстрировать талант в своих сочинениях — лишь изобретательность в сюжетах». Даже восхищение, как видим, высказывалось не без оговорок. Но в 1992 году критика стала злобной, что явилось отражением распространившегося взгляда, будто Агата Кристи безнадежно устарела: в программе «Я обвиняю» Четвертого канала телевидения было высказано мнение, что Агата Кристи убила жанр — ни больше ни меньше. Она «была убийцей, и ее жертва — английский детективный роман», как выразился писатель Майкл Дибдин.
«Ее целью было одурачить читателя, и, чтобы достичь ее, она жертвовала всем. Все сюжеты романов Кристи по сути своей одинаковы: несовместимое сборище людей в каком-нибудь захолустье, где происходит убийство. Все ее персонажи — обобщенные типы. У нее начисто отсутствуют психологически сложные характеры. Они лишены какой бы то ни было эмоциональной глубины. Ее книги всегда искусственно отвлеченны, она игнорировала любые проблемы, с которыми сталкивалось общество».
417
В эссе под названием «Ядовитая фармакопея Дамы Агаты», написанном двумя докторами — Джоном и Питером Гуилтами, которые в целом хвалили ее за знания в области токсикологии.