Мама не преминула извлечь из этого происшествия урок для меня.
— Смотри, Агата, — сказала она, — до чего же ты глупенькая. Сколько слез пролила впустую! Никогда не плачь заранее, если не знаешь точно, что случилось.
Я уверила маму, что никогда не буду плакать зря. Но кроме чуда возвращения Дики что-то еще случилось со мной тогда: я ощутила силу маминой любви и ее сочувствие в момент моего горя. Единственным утешением в тот миг полного отчаяния была ее рука, которую я сжимала изо всех сил. В этом прикосновении было что-то магнетическое и успокаивающее. Если кто-то заболевал, маме не было равных. Только она могла придать вам силы и жизнестойкость».
Канарейка снова вернулась в клетку над кроваткой. Эту птичку ее хозяйка не забывала никогда. И до последних дней помнила как «самое острое ощущение: Голди, слетающий с карниза для штор после целого дня наших безнадежных, отчаянных поисков»…
Няня внушала мисс Агате основы пуританской морали и веру в незыблемость социальных устоев Британии. Она разрушила горделивую мечту девочки стать в один прекрасный день «леди Агатой»: «Этого не случится никогда. Никогда. Чтобы стать леди Агатой, вы должны родиться ею». Но не просто разрушила, а научила смиряться перед неизбежным — «недостижимое существует, важно осознать эту истину как можно раньше, и она сослужит вам хорошую службу в жизни».
Няня уделяла воспитаннице ровно столько внимания, сколько следовало по убеждениям тех лет, не часто отрываясь от бесконечного рукоделия за столом в детской: «Досыта насладившись игрой в сад, я возвращалась в детскую, где царила Няня — раз и навсегда, непреложно и неизменно. Может быть, оттого, что она была уже совсем немолода и страдала ревматизмом, я всегда играла рядом с Няней, но никогда — с ней самой».
Одинокие игры в большом саду, одинокие игры в большой детской рядом с Няней — так и шла жизнь маленькой Агаты изо дня в день пять первых лет. Но ребенок не может, не должен жить совсем один! если друзей нет, придется их выдумать: «Больше всего я любила превращаться в кого-нибудь. Сколько себя помню, в моем воображении существовал целый набор разных придуманных мною друзей». Сейчас психологи могут осуждать взрослых, на все ранние годы лишивших девочку не только друзей-сверстников, но и своего дружеского внимания, и обрекших на жизнь в выдуманном мире. Однако Няня сделала свое: вольно или невольно развила в ребенке бурное воображение, столь пригодившееся ее последней воспитаннице впоследствии.
И мама внесла свою лепту:
«Очарование рассказов мамы состояло в том, что она ни разу не повторила ни одного из них, ее истории всегда были разными, и мы в самом деле ни разу не играли с ней в одну и ту же игру. Одна сказка, как я вспоминаю, была о мышке по имени Большеглазка. С Большеглазкой происходили разные приключения, и вдруг однажды, к моему ужасу, мама объявила, что сказки о Большеглазке кончились. Я так плакала, что мама сказала:
— Но я расскажу тебе о Любопытной Свече.
У нас были готовы уже два эпизода из жизни Любопытной Свечи, явно носившие детективный характер, когда вдруг, ни с того ни с сего, заявились непрошеные гости; они пробыли у нас несколько дней, и наши тайные игры и истории повисли в воздухе неоконченными. Когда гости наконец уехали, я спросила маму, чем же кончается „Любопытная Свеча“, — ведь мы остановились в самом захватывающем месте, когда преступник медленно подливал яд в подсвечник, — мама страшно растерялась и явно не могла вспомнить, о чем идет речь. Этот прерванный сериал до сих пор тревожит мое воображение».
Вот он — первый детектив, услышанный в столь нежном возрасте и тогда же оборванный на самом интересном месте! что же еще нужно?!
Агата была самой младшей в семье, и можно даже заподозрить, что родилась нежданной. Десятью годами старше ее были погодки Мэдж (Маргарет) и Монти (Луис Монтан). Брат — «тяжелый случай»: обаятельнейший, всю жизнь внушавший окружающим — особенно женщинам — желание ему помочь и принимавший их помощь как нечто ему причитавшееся по праву, готовый увлечься чем угодно, но не преуспевший ни в чем. В нем несчастливо соединились весь внешний блеск и вся внутренняя неуверенность родителей. Сестра — «умница», красавица, выдумщица, пользовавшаяся исключительным успехом у противоположного пола, добрая к младшей сестренке, сочинительница забавных историй… но кто ж из поклонников Агаты Кристи ее не знает? Ирис из романа «Сверкающий цианид» имела сестру: