Воображаемый мир значил для нее куда больше реального, отчего ночью ее преследовали кошмары. Ей не раз снился один и тот же сон, который она впоследствии опишет в биографическом романе «Неоконченный портрет»:
«В доме гости. Ко мне медленными шагами приближается незнакомец, он поедает меня своими стальными глазами, он вооружен старинным мушкетом, у него загадочная улыбка и широкополая шляпа. И самое ужасное: смотришь на маму – а вместо нее видишь непрошеного гостя. Мама поднимает руку, и из-под рукава ее платья выглядывает, о ужас, его страшная, обезображенная культя!»
«Мой вооруженный бандит» назвала незнакомца Агата – и настояла, чтобы у нее в спальне, над кроваткой, всю ночь горела газовая лампа.
Брата и сестру Агате заменяли домашние животные. С котятами она обращалась так, будто это были ее дети: называла их человеческими именами, пеленала и кормила с рук, очень удивляясь, что «детям» нравится это не слишком. Учила жить канарейку, которую прозвала «мастер Дикки». Целыми днями просиживала в бильярдной, не сводя глаз с рыбок в аквариуме, которым придумала коллективное имя – «миссис Рыб». Часами воспитывала непоседливого четырехмесячного терьера Джорджа Вашингтона, подаренного отцом, когда ей исполнилось пять лет. Когда же умер пятнадцатилетний Скотти, любимая собака Монти, Агата была безутешна, устроила ему пышные похороны и потребовала от слуг надеть траурные повязки…
У Клары, особенно с возрастом, появилось немало причуд – про сметану на обед и на ужин мы уже говорили. Причуды эти распространялись и на ее любимую (потому что самая младшая?) Агату. Обувь следовало носить только высокую, с затянутой – для укрепления лодыжек – шнуровкой, пояс на платье, напротив, не затягивать: тугой корсет препятствует росту, портит фигуру. Летом ни в коем случае нельзя выходить на улицу без соломенной шляпы: «Вы даже не подозреваете, – поучала детей и мужа Клара, взывая к их благоразумию, – как коварны солнечные лучи». Эркюль Пуаро ее бы понял: «Он принадлежал к старому поколению, считавшему, что от солнца до́лжно всячески укрываться»[2].
Еще коварнее, по мнению Клары, было образование. Нет ничего более вредного для ребенка, считала она, чем учить его читать до восьми лет. И упаси бог отдавать в школу – научат невесть чему. Не выносить же из дома сотни книг – а потому Агате строго-настрого запрещалось заходить в библиотеку. Что бывает, когда детям что-то строго-настрого запрещается, все мы хорошо знаем. Агата, разумеется, нашла способ проникнуть в домашнее книгохранилище и вынести оттуда «контрабандой» самую желанную книгу на свете – любовный роман Л.Т.Мид «Ангел любви». По ней-то она и выучилась читать, о чем Нянюшка была вынуждена поставить миссис Миллер в известность: «Боюсь, мэм, мисс Агата умеет читать». Читать научилась хорошо и быстро, а вот писала с ошибками, долгое время не могла отличить B от R. Реакция на «сигнал» Нянюшки, как всегда у Клары, была молниеносной и совершенно непредсказуемой: «Научилась читать, говорите?! Что ж, раз научилась, пусть уж тогда читает всё подряд!»
И шестилетняя Агата пустилась читать «всё подряд»: и Диккенса, и Эдгара По, и Эдварда Лира, и Льюиса Кэрролла, и Киплинга, и «Робинзона Крузо», подарок тети-бабушки, и даже энциклопедии, атласы, словари, имевшиеся в домашней библиотеке. А еще – американские детские книжки с картинками вроде «Мистера Поттера из Техаса» или «Мистера Барнса из Нью-Йорка», которые она «дочитывала» за Мэдж и Монти, как в неимущих семьях донашивают одежду за старшими братьями и сестрами. Но разве могут сравниться какие-то кэрроллы и киплинги с великой и непревзойденной Мэри Луизой Моулсворт или Беатрикс Поттер, тем более – с «Панчем и Джуди»?! Агата зачитывалась такими шедеврами миссис Моулсворт, как «Приключения ее малыша», «Расскажи мне историю», «Часы-кукушка», «Комната с гобеленами», однако предпочитала, чтобы романы миссис Моулсворт или «Историю охотников за брильянтами» Эдит Несбит, да и любую другую книгу о пропавших сокровищах из Индии, жестокосердных школьных наставницах и веселых и предприимчивых школьниках, о волшебных городах и странах ей читал вслух отец. У него это получалось лучше, доходчивее, кроме того, он терпеливо объяснял дочери значение незнакомых слов. Какое удовольствие было залезть к Фредерику на колени, сунуть ему в руку книгу и вдыхать ароматы его надушенной бороды и сигары! Аудиосессия, увы, продолжалась недолго: у Фредерика, как ни странно, были дела поважней; кроме того, Агата, как и все дети, требовала от отца перечитывать свои любимые места, а Фредерику это почему-то не нравилось… Куда с большей охотой учил он младшую дочь арифметике, которая ей сразу же полюбилась, играл с ней в слова, в шарады, сочинял вместе с ней акростих, давал читать, когда она немного подросла, «взрослые» журналы: «Cornhill Magazine», «Lady’s Magazine». А еще… давал деньги.
2
Родосский треугольник / пер. В.Постникова, А.Шарова // Агата Кристи. Сочинения: в 3 т. Т. 3. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 1998.