Он продолжал не обращать внимания на ее рисунки, где все прибавлялось черной краски, пока она вообще не перешла на одних только черных ангелов с длинными когтями на кончиках крыльев и красными зубами, словно еще влажными от крови. Эти ангелы, больше похожие на вампиров, пугали всех их знакомых и детей их знакомых, пока знакомые не перестали ходить к ним в гости, да и сами они перестали приглашать гостей. Им было не до того: она была занята черными ангелами, он — футбольными матчами.
Перед тем как уйти от него навсегда, она дорисовала одному из ангелов длинный синий член, который грустно свисал между изуродованных когтями крыльев. Теперь она живет во Франции и продолжает рисовать картины, которые очень хорошо продаются. Но, кажется, перешла на абстрактную живопись.
Наверное, большая часть моих знакомых в период, когда с ними происходило это странное нечто, начинали писать. Особенно выделяется среди них так называемая «тигиринская группа», в состав которой вошли тринадцать самых популярных поэтов и прозаиков нашего города. Они основали группу, когда им исполнилось тридцать три (раз в десять лет в Тигирине возникает группа ярких представителей того или иного вида искусства, все они рождаются в один год, в один месяц, а часто и в один день, именно эта странная закономерность и дает исследователям основания говорить о «тигиринском феномене» как явлении беспрецедентном в мировой истории искусства), и создали манифест под названием «Густые образцы параноидального синопсиса». В этом манифесте они четко разделили между собой обязанности и права, и теперь каждый из них писал только на одну заданную коллегами тему и издавал все свои произведения под одним названием, прибавляя в конце порядковые номера для лучшей ориентации читателей. В единственном тигиринском книжном магазине их книги складывали на отдельную полку, выставляя вперед новинки: «Неоправданные парадоксы бытия — 5», «Лоботомия скрытого скепсиса — 17», «Мечтательное созерцание ландшафта — 147».
Текст мог быть поэтическим или прозаическим, важно было одно — не отходить от заданной темы. Члены группы не читали никаких книг, кроме произведений друг друга, и с годами у них выработалось необычайное единство стиля, даже трудно было поверить, что все эти произведения написаны разными людьми. Каждый год альманах «Гришкина школьная наука» публиковал новейшие их тексты в декабрьском спецвыпуске.
Два года назад «тигиринская группа» раскололась на две подгруппы — элитарную (10 писателей) и массовую (трое творцов). Элитарная поставила своей целью «развивать отечественные интеллектуальные дискурсы» и требовала от своих членов обязательного употребления в произведениях слов «симулякр» (как самого характерного понятия для нашей деконструктивистской и постмодернистской действительности) и «дискурс» (члены группы придерживались убеждения, что «наша действительность — лишь хаотический сплав случайных дискурсов, который давно уже даже не имитирует упорядоченность»).
Другая группа — наоборот, запретила своим членам употреблять все слова, значение которых человек со средним образованием вынужден был бы искать в словаре, зато требовала обязательного цитирования Леся Подервьянского и употребления разнообразных «пошелнахуй», «самтынедоёбок» и «забазарответишь», чтобы привлекать широкие массы к литературе, приучать их к чтению, превратив его в привычку. Обязательными в творчестве этой группы считаются: описания эротических сцен (минимум четыре на авторский лист), побоищ (не меньше, чем у Шекспира, то есть в среднем одно убийство на 97 строк), наличие убедительных главных персонажей — паренька в кожанке, спортивных штанах, с золотым «роллексом» и выбитым передним зубом; девушки с длинными волосами и ногами, которая все свободное время проводит в салоне красоты, хотя мечтает проводить его на кухне и в детской; честного милиционера и милиционера-взяточника, возможны также другие элементы по желанию.
Еще несколько знакомых, как утверждают наши общие приятели, так и не преодолели кризис среднего возраста, который начался с незаметной смены пищевых приоритетов. Сначала они просто тщательно пережевывали пищу исключительно растительного происхождения, потом у них возрастало чувство глубокого отвращения сначала к пище другого происхождения, а потом ко всем, кто такую пищу ест, они все больше времени проводили дома и все меньше среди людей, а даже когда попадали в компании, то сразу выделялись благодаря специфическому выражению лица и неутомимому жеванию сырой моркови. И вот однажды такие люди вдруг обрывают разговор на полуслове и спешат домой, потому что фасоль у них на кухне как раз достигла идеальной степени зрелости и из нее срочно необходимо приготовить салат. Что с ними происходит далее, никто не знает, да никого это и не интересует.