Он чувствовал, что еще не убедил швейцарца до конца, но тот сыграет отведенную ему роль.
Проккьо раскланивается и отходит. Щелкнул пальцами, он подзывает коренастого молодого человека в смокинге и, указав на Клошерона, говорит:
— Смотри, чтобы он пил в меру и уехал сегодня же ночью.
У него самого сейчас другие заботы.
— Синьорина… синьорина, — главным образом Проккьо обращается к Франке. — Рад видеть вас здесь. Вы, возмоожно, не помните, я секретарь синьора инженера. И разумеется, хорошо знал вашего отца. Примите мои самые искренние соболезнования…
Франка резко прерывает его:
— Не нужно соболезнований, признайтесь лучше: вам хочется знать, зачем я сюда явилась…
Аннабелла, уже успевшая взять себя в руки, вмешивается в разговор:
— Ее пригласила сюда я. Может, мне не следовало этого делать, но я подумала…
Проккьо замечает, что женщины переглядываются. Наступает неловкое молчание.
— И правильно поступили, очень правильно, ей надо развеяться, забыться. Это ужасно, но вы так молоды, не надо предаваться отчаянию.
Проккьо нанизывает слова, как бусины, но видно, что ему не по себе; возможно, его волнует близость обеих женщин, особенно этот контраст: одна такая цветущая, поражающая воображение своими пышными формами, вторая юная и тонкая, как веточка ивы.
Франка смотрят на него молча. Он некрасив и весь какой-то скользкий, однако вызывает у нее не столько отвращение, сколько безотчетный страх. И это ее раздражает. Сейчас я выведу его на чистую воду, думает девушка.
— Вы знакомы с моим другом? — спрашивает она, кивая в сторону скамьи, на которой сидят Паоло и адмирал. — Это Алесси, Паоло Алесси, журналист.
— О да, конечно, Алесси… — Проккьо застигнут врасплох и не в состоянии этого скрыть. Но тотчас же берет себя в руки. — Ну разумеется, я даже говорило нем с инженером, и он выразил желание познакомиться…
Проккьо озирается по сторонам, быстро что-то обдумывая. Инженер с группой гостей расположился неподалеку. Проккьо указывает на него франке.
— Почему бы вам не представить ему вашего друга, когда вы сочтете это удобным? — говорит он и, пробормотав извинения, спешит отойти — надо успеть предупредить Данелли.
— Вы позволите, адмирал, отнять у вас моего друга? Вечер только начался, вы еще успеете наговориться.
Франка появляется внезапно в сопровождении высокой женщины лет сорока.
— Госпожа Листри, — представляет ее Франка, — жена инженера.
Паоло и не пытается угадать, о каком инженере идет речь. Адмирал же, склонившийся, чтобы поцеловать руку даме, судя по всему, знает ее прекрасно.
— Не составишь ли ты компанию адмиралу, дорогая? Нам надо поговорить, — бесцеремонно заявляет Франка и берет под руку Паоло.
Когда они отходят. Франка шепчет:
— Eй надо поговорить с адмиралом… По делам ее мужа, а я хочу познакомить тебя с одним человеком.
Франка все еще играет в загадки, но Паоло это уже не удивляет. Девушка подводит его к группе беседующих в сторонке мужчин.
Подойдя поближе, Паоло узнает инженера. Сколько раз он видел его фотографии в редакции.
— Инженер Мауро Данелли де Мария и его секретарь Проккьо, — вполголоса говорит Франка молодому человеку. Секретарь, разумеется, ни на какие титулы права не имеет.
Данелли первым протягивает руку. Пальцы у него длинные, чуткие, твердые.
— Доктор Алесси, если не сшибаюсь? Вы знаете, Проккьо вас до смерти боится. Когда вы пишете о нас, он тут же кладет мне на стол вырезки с отчеркнутыми красным карандашом абзацами. — Инженер звучно и искренно смеется. — Я счастлив принять вас в своем доме и очень сожалею, что приглашение вы получили не от меня лично.
Говоря это, он с симпатией поглядывает на Франку.
Паоло хочет ответить, но Данелли не дает ему рта раскрыть: взяв под руку, он уводит его по боковым аллейкам в дальний конец парка, где поменьше света. Паоло понимает, что инженеру совершенно наплевать, что хочет сказать собеседник. Он намерен кое-что сообщить, вот и все. Франка куда-то исчезла. За ними безмолвной кривой тенью тащится Проккьо.
— Видите ли, Алесси… позвольте называть вас так. Сейчас у вас весьма щекотливая ситуация. Мы готовимся к решительному шагу, который может принести большую пользу нашей экономике и дать кусок хлеба тысячам рабочих и техников по меньшей мере лет на десять. Наша военная промышленность накануне не только количественного, но и качественного скачка.
Они останавливаются посреди дикой лужайки в цветах — глазам больно от буйного пиршества красок. Bдали в свете прожекторов виднеется вилла с двумя фасадами — она словно парит в воздухе. Лицо, инженера как на фото, снятом против света — выражения не разобрать.
— Я знаю, что вы в дружеских отношениях с сенатором Парвало, который возглавляет в вашей партии отдел исследований и реформ, с депутатом парламента Марннетти и многими другими деятелями палаты депутатов. Последнее время по проблемам армии и военной промышленности ваша газета и лично вы занимали сдержанную позицию. Я бы хотел, чтобы вы поняли, как важна для нас критика, но критика конструктивная; так вот, я рассчитываю на вашу ответственность, которую вы проявляли до сих пор. Если некоторые детали будут для вас не вполне ясны, не задумываясь обращайтесь к Проккьо.
С этими словами он кладет руку на плечо секретаря, который, услышав свое имя, щурят свои выпученные от базедовой болезни глаза
— Проккьо, — продолжает инженер, мягко поглаживая плечо секретаря, — пользуется полным моим доверием. Любой его ответ все равно что мой ответ. В этой неказистой голове, — говорит он, а у Проккьо eще больше отвисает нижняя губа, что должно изображать улыбку, — скрывается мозг, который не все еще оценили по достоинству. А теперь я вас покидаю. Проккьо покажет вам дом и представит тех, с кем вы. еще не Знакомы. Мне надо отдохнуть: завтра на рассвете, вылетаю в Тегеран. Дела, дела…
Пожав Паоло руку, он направляется к вилле, где все залито ярким светом.
Паоло, несколько обескураженньй, остается наедине с Проккьо. Ему не дали даже рта раскрыть.
— Пойдемте, доктор, пойдемте. Бьюсь об заклад, что нашего винного погреба вы еще не видели. Если вы знаете толк в винах, вас ждет приятный сюрприз.
Проккьо тащит Паоло к дому, к небольшой двери, которой Паоло раньше и не заметил За дверью — узенькая и очень крутая лестница, словно вырубленная в туфе. После ослепительного сияния прожекторов здесь все кажется погруженным в полумрак. Ступая по мягчайшей ковровой дорожке и держась за поручень из толстого красного каната, они спускаются в подвал.
Сейчас, думает Паоло, он заведет меня в какой-нибудь тайник и отделает как следует.
Лестница кончается, и они оказываются в гроте. Такого огромного грота, широкого, высоченного, Паоло никогда не видал. Каменные стены, насколько хватает глаз, закрыты стеллажами с бутылками. Полусвет, приглушенные голоса. Народу здесь полно, но так просторно, что нет и намека на тесноту. Паоло ошеломлен. Проккьо стрит рядом и с довольным видом наблюдает за выражением его лица.
— Невероятно, правда? Этому гроту три тысячи лет, не меньше. А обнаружили его случайно, когда рыли котлован под фундамент. Пришлось немного повоевать с ведомством охраны исторических памятников — здесь были наскальные рисунки. К счастью, инженер… В общем, инспектор пошел на уступки, мы сняли плиты с рисунками и передали ему, после отого он нам уже не досаждал.
Как же далеко распространяется власть инженера, думает Паоло. Беспардонность этого человека переходит всякие границы. Паоло следует за Проккьо к одному из кабинетов, устроенному в огромном дубовом чане для ферментации вин; чану, должно быть, не меньше двух сотен лет. Высотой он метра три и вместителен как целая комната. Проккьо представляет журналисту нескольких гостей, мирно беседующих на уютных диванах. До его слуха доносятся знакомые имена заместителя министра, президента крупного кредитного банка. Паоло и Проккьо подсаживаются к гостям, перед ними тотчас же вырастает официант. Стоя в почтительной позе, он вопросительно смотрит на Проккьо, который сейчас совершенно не похож на подобострастного человека, каким он был еще несколько минут назад. Здесь он ведет себя как хозяин.