— Что ты хочешь этим сказать? Какое отношение может иметь Щтиц к смерти Гуараши?
Джина качает толовой:
— Не знаю. Сказала так, зря, не подумав. А может, и не зря. Есть одно обстоятельство, о котором я еще никому не говорила. Когда началась эта история с заказом на самоходки, Гуарашн устроил мне работу на «Эндас»: я должна была фотографировать всякие официальные акты, приемы. Валерио же отвечал там за безопасность, и ему ничего не стоило оформить мне пропуск. На многих официальных встречах бывали и Щтиц, и сопровождавшие его люди. А для Гуараши я должна была печатать лишнюю копию всех снимков.
Паоло не может скрытъ нервного возбуждения.
— Эти фотоснимки еще у тебя? Ты можешь мне их показать?
— Когда умер Валерио? — перебивает его Джина.
— Да с неделю назад. В прошлую пятницу.
— А тот, другой? Офицер, который тебе позвонил?
— В воскресенье. Но не все ли равно? Что ты хочешь этим сказать?
— В воскресенье после обеда я пришла в лабораторию, чтобы немножко привести ее в порядок. Я это делаю почти каждое воскресенье — в другие дни времени не хватает. Часов примерно в пять кто-то позвонил в дверь. Пришли двое в штатском, раньше я их никогда не видела. Они показали мне удостоверение секретной службы «Эндаса» и сказали, что у них там, в архивах фирмы, случилось короткое замыкание и много фотографий сгорело, потому им нужны все негативы снимков, которые я делала на «Эндасе». Я предложила им напечатать нужные фотографии, но сии ответили, что ждать им некогда, и администрация сама об этом позаботится.
— И ты отдала им все негативы? — спрашивает Паоло, не скрывая своего разочарования.
— Все. Я сложила их в коробку, и они унесли ее с собой. Когда сообщили о смерти Гуараши, я сразу позвонила в «Эндас», в бюро по внешним связям, и спросила, удалось ли им восстановить фотоархив. А они там словно с луны свалились. Тогда я спросила насчет короткого замыкания и пожара, но мне ответили, что никакого пожара не было и все фотоматериалы на месте. Они додумали, что я напрашиваюсь на новые заказы, и сказали, что к услугам посторонних лиц и организаций больше не прибегают, так как у них теперь есть своя лаборатория.
Паоло размышляет.
— Ты думаешь, Валерио Гуараши убили потому, что ему было что-то известно об этом самом Оскаре Штице? — спрашивает он.
— Я ничего не думаю, — отвечает Джина. — Только говорю, что Гуараши не из тех, кто кончает жизнь самоубийством. Я знаю, он целый год следил за Штицем, и меня он устроил на «Эндас», чтобы я фотографировала этого типа, а когда он умер, ко мне пришли и забрали все негативы.
— Почему же ты не обратилась в полицию?
— Я не знаю, действительно ли те двое, что приходили, из «Эндаса». Но удостоверения, которые они мне показали, были подлинными. Я же фотограф: если бы фотографии на удостоверениях переклеили, я бы сразу заметила. Они пришли официальна Кто их прислал, не знаю, но в том, что это официальные лица, я могу поклясться. Так о чем мне было сообщать в полицию? И потом, у меня свои заботы. Я столько лет вкалывала, пока не обзавелась лабораторией. Гуараши занимался трудным и опасным делом. На кого он работал? Не знаю и знать не хочу. По-моему, тебе тоже с ними лучше не связываться.
— Погоди. Если бы я принес тебе фотографии, ты могла бы узнать Штица?
Джина удивленно смотрит на него и вдруг начинает смеяться. Смех у нее напряженный, нервный.
— Да ты, выходит, ничего не понял. Фотографий больше нет. Или ты думаешь, что явишься на «Эндас», сунешь им под нос свою журналистскую карточку, а они вынесут на подносе фотографии, которые тебе нужны?
При встрече Паоло излагает эту историю вкратце, ничего не скрывая от Дондеро. Он понимает, что профсоюзного деятеля смерть Гуараши и Фульви не очень интересует. Для него главное — махинация с военными заказами. И действительно, едва услышав про расследование Гуараши и про пропажу фотографий, тот набрасывается на Паоло.
— А я что тебе говорил? Грязное дело. Кое-кто нажил на нем кучу миллиардов. И не исключено, что сейчас они собираются повторить махинацию. Этого Штица надо бы выследить. Не может же он раствориться в воздухе!
Настроенный менее оптимистично, Паоло говорит:
— Но мы не знаем даже, как он выглядит.
— Пока не знаем. Но на «Эндасе» фотографии должны сохраниться. Эта женщина, как там ее? Ну, Джина, она же сама тебе сказала, Там явно блефовали: пожара никакого не было, все архивы на месте.
— Что ж, отлично. Сегодня же пойдем туда, представимся и попросим, чтобы нам дали самый лучший портрет Штица, а еще лучше — два: анфас и в профиль… Если эти типы побывали у Джины, ясно, что они позаботились о том, чтобы снимки исчезли и из архива.
— А может, и нет, — вдруг они думают, что никому до них не добраться?
Паоло не отвечает — он уже действует: поднимает трубку и звонит своему редактору.
— Какого черта ты сидишь в Генуе? — первым делом спрашивает Бьонди.
Паоло коротко излагает суть дела. О фотографиях он умалчивает, лишь в общих чертах обрисовывает историю Гуараши и его расследования связи некой таинственной личности с «гепардами».
— Да, имей в виду: я приехал в Геную, чтобы написать о судах, плавающих под чужим флагом, и вернусь с готовым материалом.
— Что это значит?
— А то, что мне нужна «крыша».
— Ладно. Я поставлю твой материал в план. Генуя, суда с контрабандой. Только держи меня в курсе.
Теперь, думает Паоло, остается только ждать. А сколько еще нужно сделать! Еще раз побывать у Джины Пешетто, расспросить людей, позвонить Франке. Но вместо этого, прихватив с собой книгу, он устраивается в гостиничном холле. В руках у него последний роман Джона ле Kappe. Смешно даже.
Дондеро с помощью Антонио и Джулиано все уже организовал. План рискованный, но они надеются, что дело выгорит. С некоторых пор служба внутренней безопасности «Эндаса» почему-то стала не столь бдительна. Бывший полковник, которого несколько лет назад перевели сюда из армии сначала в качестве консультанта, а потом назначили начальником службы безопасности, поспешно уложил чемоданы и вернулся в Рим. Вместе с ним уехали еще двое, но ни на одно из трех освободившихся мест пока никого не взяли. Ходили слухи, что причина «утечки кадров» — реорганизация секретных служб. Но слухи эти вскоре прекратились. Во всяком случае, последнее время несколько ослаб надзор, дисциплина служб безопасности расшаталась. Дондеро и его друзья хотят этим воспользоваться.
Проникнуть на завод тоже не составляет особого труда. Нужно только дождаться часа пик, когда приходит смена и людской поток захлестывает проходные. На заводе уже ждут профсоюзника, и в одной из проходных на его имя оставлен пропуск. Дондеро подает вахтеру свой старый документ с фотографией, на которой он мало похож на себя: короткая стрижка, нет усов. Вахтер, лишь мельком взглянув на документ, откладывает его в сторону, чтобы вернуть, когда Дондеро будет выходить с завода.
План, в сущности, предельно прост. Дондеро останется на заводе, а кто-то из его друзей заберет удостоверение. Самое трудное — выбраться с завода, когда фотографии уже будут у него в руках. Он рассчитывает смешаться с толпой рабочих ночной смены: ему придут на помощь Антонио и Джулиано и как-нибудь отвлекут вахтеров, которые к тому времени тоже сменятся. Если номерне пройдет, Дондеро прикинется дурачком и, передав фотографии товарищам, заявит, что ему стало плохо, он задержался и не смог вовремя забрать свое удостоверение. Ему, конечно, не поверят, но что с ним могут сделать? Не исключено, что придется устроить небольшой скандальчик — ведь он, Дондеро, как-никак представляет федерацию металлистов.
План рискованный, но не слишком.
Дондеро никогда не бывал на заводе, и, несмотря на его пропуск, никто, конечно, не станет знакомить чужака с расположением цехов. У проходной его уже дожидаются служащий из дирекции и представитель заводской комиссии, которого Дондеро сознательно не поставил в изаестность о своем визите. Они водят Дондеро по столовым, раздевалкам, залам для заседаний. Представитель администрации извиняется: директор на совещании и не может принять Дондеро, но он лично — в полном его распоряжении. Дондеро не ожидал, что его будут неотступно опекать, от этого типа просто невозможно отвязаться: скорее всего, он из службы безопасности. А может, и нет, может, он просто чинуша, аккуратно выполняющий поручение. Увидев наконец идущих навстречу Антонио, Джулиано и еще двух членов заводской комиссии, Дондеро облегченно вздыхает. Представитель администрации явно недоволен, когда ему намекают, что члены комиссии хотели бы поговорить о своих профсоюзных делах с представителем федерации металлистов без свидетелей; но время позднее, его трудовой день давно закончен, и если рабочие потом сами проводят Дондеро…