— Естественно, мои друзья должны быть уверены в доброй воле лиц, которых вы представляете. Речь идет не об отсутствии доверия. Просто доказательства доброй воли с вашей стороны смягчили бы многие проблемы, которые могут возникнуть в будущем. Вы меня понимаете. Нам нужно хотя бы одно доказательство. Любое. Но надежное.
Буря в животе месье Клошерона несколько утихает, когда он наблюдает, как машины гостей отъезжают от виллы: одна — в Париж, другая — в Бонн.
Подайте им доказательство доброй воли! Крови они жаждут — вот чего. Вендетта, иначе это не назовешь.
Пока он набирает номер, к урчанию в животе добавляется сильная изжога от бутербродов и слишком большого количества спиртного.
— Надо, чтобы кто-то занялся этим делом всерьез, не то все мы потонем в дерьме, — говорит он, обращаясь к стенам, к сверкающим витражам, к зеленому холму, как бы раздвигающему горизонт, отчего парк кажется огромным.
Совещание на площади дель Джезу заканчивается. На этот раз спокойный тон и дипломатические маневры были действенны лишь первые двадцать минут, пока их не смял яростный шквал взаимных обвинений. В довершение всего перед самым концом заседания рассыльный принес вечерние газеты, которые непомерно раздули историю с закрытием двух заводов в Калабрии, забастовкой и рабочей демонстрацией в Реджо.
Ни к какому соглашению они так и не пришли. И ничего такого, чего бы они не знали раньше, не услышали.
— Кто-нибудь должен заняться этим делом всерьез, не то все мы потонем в дерьме, — произносит председатель партии, обращаясь ко всем и ни к кому.
Он человек мягкий, прекрасно воспитанный, набожный. Никто и никогда еще не слышал от него столь вульгарных выражений.
11
У генерала Страмбелли есть привычка выщипывать волоски из носа жениным пинцетом.
Когда генерал выходит из ванной, жена, брезгливо морщась, протирает свой пинцет спиртом. Пончик начинает ее раздражать. Иной раз он ведет себя просто по-свински.
В это утро операция выдергивания волосков кончилась для генерала плачевно: он сделал неловкое движение и больно поранил слизистую оболочку. Даже кровь пошла. Генерал остановил кровотечение специальным тампончиком, но его нос, и без того толстый и широкий, раздулся еще больше.
Пока шофер везет генерала во дворец Бараккини, где назначена пресс-конференция, он, то и дело хмурясь, осматривает себя в зеркале заднего вида: нос-то болит. Хорошо еще, если не прядется сморкаться. Генерал совершенно не выносят боли.
Как и заданий, подобных сегодняшнему. Он его боятся. От страха у генерала вздувается я твердеет живот. В приемной его уже ждут заместитель начальника генерального штаба, начальник службы связи с прессой, секретарь министра, несколько офицеров, штабной генерал и начальник береговой службы. Текст речи, с которой Страмбелли должен выступить, заготовлен еще вчера, начальник службы связи с прессой раздал журналистам ее копии. После краткого обмена мнениями о последних событиях все направляются в конференцзал; вид у генерала мрачный — нос еще болит. Он осторожно прикасается к нему, чтобы проверить, не увеличился ли отек.
За длинным десятиметровым столом его уже ждут журналисты. Некоторые поднимаются навстречу генералу, чтобы пожать ему руку. Паоло Алесси сидят в конце стола: в ответ на его улыбку Страмбелли сдержанно кивает.
— Господа… — произносит генерал, нему кажется, что все смотрят на его нос. Он так и не может собраться с мыслями и механически зачитывает заранее подготовленный текст.
Председатель совета министров намерен в ближайшее время отправиться с визитом в Соединенные Штаты. Цель поездки — обсуждение вопросов общеполитического характера, но одна из главных задач — разработка нового стратегического курса, который предполагает стандартизацию вооружений в странах-участницах блока.
Алесси не спускает глаз с генерала, его нахмуренного лба. Итак, война между западногерманским и амеряканским военно-промышленными комплексами завершается очередным компромиссом.
Страмбелли продолжает читать. Голос его становится все тверже и увереннее. Тысячи новых рабочих мест, приток валюты, резкое повышение платежного баланса, подготовка квалифицированного инженерно-технического персонала, престиж страны… Новая, более благоприятная расстановка сил в НАТО. Под конец генералу уже кажется, что отек в носу стал спадать и боль как будто утихла.
Журналисты задают вопросы. Немногочисленные, главным образом технического свойства: почти все они заранее согласованы с редакторами журналов, близких к министерству стороны. Начальник службы связи с прессой договорился с доверенными лицами: если какой-нибудь журналист вздумает задавать безответственные и провокационные вопросы, они должны вмешаться, чтобы разговор не принял нежелательного оборота.
Но в этом нет необходимости — все идет гладко, и довольно скоро большая часть журналистов направляется к выходу.
Алесси тоже собирается уходить, но начальник службы связи с прессой задерживает его:
— Вы не очень торопитесь? Погодите, по-моему, генерал хотел поговорить с вами.
Завершив церемонию прощания, Страмбелли подходит к Алесси, когда в зале уже никого не остается. Он дружески берет его под руку и, улыбаясь, говорит:
— Документацию получили? Все в порядке?
Паоло показывает генералу папку с документами, полученную в отделе печати. Всем журналистам раздали такие папки из пластика под кожу. В документах данные о предприятиях, которыее заинтересованы в новых заказах.
— Я хочу предложить вам аперитив, не отказывайтесь! — Страмбелли буквально силой тащит Алесси за собой. — А может, что-нибудь безалкогольное?
Едва они заходят в кабинет, как появляется молодой офицер с подносом, на котором стоят бокалы с тем и с другим и тарелочки с маслинами и соленым печеньем.
Генерал заставляет Паоло сесть на диван, и сам опускается рядом.
— Вы, надеюсь, догадались, что мне надо с вами поговорить?
Паоло растерян, он не понимает, что все это значит, и в то же время в нем просыпается любопытство.
— Завидую, знаете ли, вашей профессии, — начинает генерал издалека. — Бывают моменты, когда вы, журналисты, можете сыграть роль кнута, столь необходимого стране.
— Да, порой скандалы бывают кому-то выгодны, — говорит Паоло, — сочувствую вам, но у всех свои проблемы.
— Но ведь бывает, что и скандалы служат поводом для мер, которые необходимы для оздоровления нравов. Наша страна нуждается в чистке, это несомненно.
Генерал держится, как добрый дядюшка; он говорит и говорит, не обращая внимания на рассеянность собеседника, очевидно уже решившего, что все кончится одной болтовней.
По-видимому, Страмбелли просто наводит мосты к левым: обычные словеса о готовности идти навстречу, поддерживать дружественную атмосферу. Сегодня он явно злоупотребляет шаблонными фразами и риторическими приемами:
— Я твердо верю в силу Хельсинских договоренностей, в то, что армия должна прежде всего служить делу обороны. Вот что я вам скажу: наша родина — Республика, рожденная движением Сопротивления. Для меня это не пустые слова, поверьте. Я сам — участник Сопротивления…
Паоло до смерти хочется почесать ногу — иногда у него нестерпимо зудит голень. И он незаметно начинает массировать ее, сохраняя сосредоточенное выражение лица.
— …Вот почему я — сторонник развития нашей национальной военной промышленности, которая должна отвечать нашим требованиям и велению времени. Промышленности современной и эффективной. Способность внушать страх — лучшее оружие в обстановке мира.
Паоло закидывает ногу на ногу и, вроде бы поправляя носок, впивается ногтями в голень.
И тут Страмбелли внезапно пускает пробный шар:
— Чего я никак не могу допустить, так это продажи оружия фашистским странам.
Черт побери! Если генерал рассчитывал захватить Паоло врасплох, своей цели он достиг. У Паоло от удивления просто челюсть отвисает, и генерал может спокойно продолжать свои излияния, как человек, уверенный, что собеседник с ним согласен.
— А мы продаем оружие фашистским странам. Очень осторожно, разумеется, скрывая это не только от широкой общественности, но даже от парламента.