Паоло смущен. Неужели Проккьо пригласил его только ради этого? Он подыскивает ни к чему не обязывающий ответ, но Проккьо, не дав ему опомниться, продолжает:
— Кстати, услуга за услугу. Я свою тебе уже оказал. — Нижняя губа у него отвисает, он сдавленно смеется.
— Услугу?
— Ну конечно. Правда, ты об этом можешь и не знать. Мы привыкли помогать друзьям, даже когда сами они не обращаются к нам за помощью. — Он уже говорит не только о себе, а о «нас» и, понизив голос до шепота, оглядевшись вокруг, продолжает: — Я имею в виду твою поездочку в Геную с тем профсоюзным деятелем…
Паоло пытается сохранить невозмутимость, но это стоит ему невероятных усилий.
— С профсоюзным деятелем? Ты что-то путаешь. Я ездил туда по командировке редакции. Впрочем, моя корреспонденция опубликована… — начинает он и тут же замолкает, потому что Проккьо смеется. Смех у него низкий, квакающий.
— Нет-нет, все это я прекрасно знаю, вы же не с дураками имеете дело. Я имею в виду оборотную сторону истории. Знает о ней и следователь в Генуе. Они, к вашему сведению, не так уж глупы. У следователя на руках докладная записка от фирмы «Эндас». Неофициальная, разумеется: служба безопасности «Эндаса» — не уголовная полиция.
Паоло продолжает качать головой, лихорадочно соображая, что теперь делать, но он застигнут врасплох и не может собраться с мыслями.
— Да ты не беспокойся, — говорит Проккьо, слегка похлопывая Паоло ладонью по колену. — Беспокоиться не стоит. Зачем тогда на свете существуют друзья? Ну вот друзья и вмешались, прежде чем следственные органы добрались до тебя. Ты, конечно, сумел бы им все объяснить, но твое имя появилось бы в газетах, и тебе пришлось бы отвечать на щекотливые вопросы, а может, дело обернулось бы и похуже; ты ведь знаешь, что такое итальянская юстиция: им достаточно одного подозрения. В общем, я поговорил с инженером, он дал согласие. И мы вмешались. Неофициально, конечно. У нас много друзей. Распространили по надежным каналам слух, что ты находился в Генуе по нашей просьбе; официальные лица это подтвердили. Таким образом, все стало проще, все уладилось. Теперь можешь не волноваться, беспокоить тебя не станут. По крайней мере, до тех лор, пока мы будем в состоянии что-то сделать. Дружба — это ведь гарантия, не так ли? — Проккьо улыбается, все еще держа руку на колене Паоло.
Это угроза. Шантаж. От ярости мысли Паоло прояснились, все стало на свои места.
— Выходит, вы все и организовали! — Голос Паоло звучит ровно, спокойно.
Проккьо недопонимает смысла этих слов:
— Конечно, можешь не беспокоиться, ты как за каменной стеной.
— Щтиц, «гепарды», ликвидация архива, похищение документов, из-за которого подорвались Дондеро и тот рабочий…
Улыбка застывает на губах Проккьо. Он опасливо убирает руку с колена Паоло, взгляд его становится настороженным, в глазах мелькает страх.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Видишь ли, Проккьо, об истории с «гепардами» мне все известно. Я только никак не мог понять, кто все это затеял. Теперь многое проясняется. Вы не хотите, чтобы на свет выплыла старая история, потому что у вас на подходе уже новая, вам надо сорвать второй куш. Поэтому вы и попытались убрать Дондеро, а теперь хотите запугать меня. Ты полагаешь, если Штиц исчезнет, одного этого будет достаточно, чтобы считать вопрос исчерпанным. Ошибаешься. Вы уничтожили архив «Эндаса», но улики уничтожить вам не удалось.
Паоло сам не знает, почему он так сказал; Штиц исчез, не оставив никаких следов: тот единственный его «след» был уничтожен взрывом в Генуе. Паоло продолжает говорить и замечает, что Проккьо как-то съежился:
— И о прокуратуре я совсем иного мнения, чем ты, и убежден, что найдется следователь, который заинтересуется тем, что я могу ему сообщить. Да и того, что мое имя может появиться в газетах, мне тоже бояться нечего. — Он поднимается. — Снимите подозрения с Дондеро. Вам это сделать так же просто, как просто было замарать его имя. Не знаю, кончится ли этим дело, но к нашему разговору можно будет еще вернуться. Помни, Проккьо, что я тебе сказал, и инженеру передай. А потом уж мы подумаем, можно ли с вами договориться.
Паоло подходит к старику и прощается с ним. Закрывая за собой дверь, он видит, что Проккьо, окаменев, все еще сидит в кресле. Толстуха, склонившись над сыном, гладит его жирные волосы и смотрит на Паоло испепеляющим взором. Алесси не может сдержать дрожи отвращения.
— А не прокатиться ли тебе в Геную, Алесси?
— В Геную?
Паоло перелистывает старые подшивки: стол его завален газетами трехлетней давности. Он пытается восстановить во всех деталях историю с «гепардами». Кое-что удалось раскопать и в архиве.
С удивлением берет он телетайпные ленты, которые протягивает ему Бьонди. Быстро пробегает, потом медленнее начинает перечитывать.
Дондеро нашли мертвым в генуэзской клинике, где он находился под надзором полиции. Кто-то отключил кислородный прибор. Дежурные охранники утверждают, что никто к нему в палату не заходил, полиция и магистрат склонны полагать, что произошел несчастный случай.
И еще погибла Джина Пешетто. В телеграмме всего несколько строк: обычная автомобильная катастрофа на скоростной автостраде Генуя — Савона. Машину занесло на повороте, и она, перелетев через оградительный барьер, свалилась в овраг. В показании одного из свидетелей говорится еще о какой-то другой машине, совершившей опасный обгон. Машина умчалась, и номера запомнить он не успел.
В общем, обычное дорожное хулиганство.
— Ты можешь выехать завтра утром. Для вечернего выпуска мы уже получили материал от нашего корреспондента. — Бьонди испытующе смотрит на него. А Паоло слова не может вымолвить.
«…Всех улик вам уничтожить не удалось». Черт возьми, ведь он же сам подсказал Проккьо. И те принялись уничтожать улики, не раздумывая ни минуты.
— Дело очень щекотливое, может, тебе следует посоветоваться раньше с прокурором, — хмуря брови, твердо и убедительно говорит Бьонди.
Паоло не слушает его. Он хватает трубку и набирает номер, который дал ему Данелли: необходимо найти Проккьо. Секретарша отвечает не сразу, но чрезвычайно любезно. Синьора Проккьо нет. Где он сейчас, неизвестно. Паоло отыскивает в справочнике его домашний номер.
К телефону подходит отец. Ответы его весьма нелюбезны. Нет, сын не приходил, нет, к ужину его не ждут. Паоло в сердцах швыряет трубку, аппарат с грохотом летит со стола.
— Может, съездить в Геную лучше кому-нибудь другому? — говорит Бьонди.
— Нет! — почти кричит Паоло. Он пытается прийти в себя, делая глубокие вдохи и выдохи. — Нет, прошу тебя.
— Ты слишком близко принимаешь все это к сердцу. А я не хочу, чтобы мой корреспондент был так взвинчен. Мы делаем газету, и для меня главное — сообщение с места событий, — с напускной строгостью говорит редактор.
— Для меня это тоже главное. Я спокоен, я невозмутим. — Говоря это, Паоло смотрит Бьонди в глаза, слова его звучат задиристо.
Бьонди расслабляется и дружески хлопает его по плечу.
— Ладно. Иди в администрацию за командировочными. Я уже велел секретарше заказать тебе билет на самолет. Есть рейс в пять утра. Номер в гостинице тоже заказан.